Котельников Сергей Иванович

Социокультурные технологии

Лекция 1. 23.05.97

 

Котельников. Я буду обсуждать разные точки зрения, представления и понятия, связанные с технологиями, затем в поле этого смыслового материала введу несколько рамочных идей, внутри которых вводимые представления могут претендовать на роль понятийного ряда.

Самая простая байка из тех, что ходят вокруг понятия технологии, ходит уже лет 10-15. Несколько мужиков взялись нести бревно. Им очень тяжело сдвинуться с места, если у каждого из них нет некоего представления, что можно делать по отношению друг к другу. Например: одновременно двинуться, не идти в разные стороны, желательно идти в ногу. При этом происходит некая притирка каждого из них, только непонятно, к чему. То ли притирка не их, а представлений о том должном, что должно происходить, а если пользоваться категорией материал-процесс, то частей материала друг к другу. Потом должно произойти перераспределение (или распределение заново) ролей: кто посильнее, должен встать там, где бревно потяжелее, кто-то указывает направление и так далее.

Я рисую это как несколько стрелочек подряд. Но здесь можно увидеть еще и дополнительный смысл. Только не спрашивайте меня, что слева от левой стрелки и что справа от правой, чем заканчивается стрелка. В идее технологии (на примере этой байки) нельзя говорить о продукте или о результате функционирования технологии. Здесь рассматривается процесс несения бревна безотносительно результата.

Рядом я нарисую предтехнологическую ситуацию, когда каждый из мужиков не очень притерт, а притирание – это выстраивание этих доменов в одну линию.

Еще один важный смысл, который усматривается из этой схемки: несмотря на гомогенный целостный процесс, технология набирается из фрагментов (мужиков), особым образом ориентирующихся относительно процесса и друг друга, претерпевающих в процессе этой притирки гомогенизацию. Нельзя, чтобы они наступали на пятки друг другу или сбивали ритм. И последний смысл: распределение ролей, можно назвать это разделением труда, специализацией.

Если взять этот первый круг представлений и смыслов, можно считать, что вы видите пред собой понятийный объект. Это мощный круг смыслов, которые интуитивно подразумеваются под технологией.

Теперь я спрошу: с какими еще смыслами вы сталкиваетесь, когда слышите о технологии?

Елисеева. Для меня в технологии очень важно то, что ее организация может переноситься с одного материала на другой как чистая форма. В этом ее отличие от техники, которая может существовать только в одном месте: на конкретном материале, на конкретных людях, на конкретных умениях. Технология может переноситься в другое место. Как только техника объективируется настолько, что ее можно перенести, она превращается в технологию.

Котельников. Перенос с материала на материал. Воспроизводство технологии. Спасибо, этого смысла у меня не было.

Можно пойти от обратного: что не является технологией с вашей точки зрения?

Обычно люди инженерно ориентированного склада ссылаются на производственные технологии, поскольку там богатое поле смыслов, на которые можно ссылаться в этом контексте: поточные линии, конвейеры. Здесь есть отдельные элементы и одновременно целостный процесс. А что касается воспроизводимости, то об этом те, кто тычет пальцем в производственные технологии, умалчивают. Хотя, возможно, я и не прав.

Елисеева. Есть же различение производства технологического и производства нетехнологического. Грубо говоря, это растяжка штучно-кустарного и технологически организованного производства.

Котельников. Да, я говорил, что нельзя привлекать производство как конкретный материал. Что касается производства как категории, то пытаясь осуществить такую склейку, мы столкнемся с трудностями, так как понятие производства не выдерживает набора этиих смыслов. Например, одним из ядерных смыслов категории производства является продуктивность. Производство дает продукт, который не нужен тому, кто производит. В технологии такого смысла нет.

Когда говорят о производстве, подразумевают пару “производство – потребление”. Это значит, что производство продукта предполагает, что этот продукт обязательно где-то потребляется. Некая целостность как минимум пары этих понятий. А технология сама по себе претендуетт на целостность.

Итак, у тех, кто говорит о производственных технологиях, идет такая путаница, и здесь есть интересная категориальная коллизия.

Если иметь в виду характеристику технологии – способность перелетать с материала на материал, - те, кто говорят о производственных технологиях, действительно подразумевают, что тот завод или фабрика, в отношении которых они применяют термин “технология”, будут существовать всегда. Нужно очень сильно напрячься, чтобы где-нибудь в заводоуправлении разыскать какого-нибудь маркетолога, который сидит и думает: что будет после того, как продукт, который мы производим, станет никому не нужным.

А люди, которые размышляют о производстве с применением слова “технология”, действительно вкладывают очень крутой технологический смысл не по адресу; делают то, что запрещено по отношению к производству. Если бы они говорили о технологии – да, технология как бы вечна.

Я к этой существенной характеритстке перейду позже, так как она на байке с бревном не просматривается. Но действительно, технология – это то, что имеет способность перелетать с материала на материал и в этом смысле воспроизводиться. Нечто воспроизводится, если мы имеем дело с технологией.

Вернусь к кинематографу и к ситуации, которая спровоцировала меня к размышлению над технологией в 91 году. Это, конечно, тоже байка и реконструкция. Я решил, что эта байка про кинематограф соразмерна ассоциациям с культурой. И тот ряд проектов, к которым я хочу вернуться, тоже имеют отношение к тому, что обычно связывают с морфологией культуры.

Примерно в 1989 году кинематограф стал ареной революционных преобразований, передовым флангом перестройки. Тогда случился Пятый съезд кинематографистов, где спихнули все руководство; совершенно неожиданно для администрации и для Госкино. Они устроили бунт, спихнули руководство и стали соображать, что делать дальше. Выбрали новое Правление Союза Кинематографистов. Примерно в это же время (наверное, в 90 году) к ним привязались методологи. Искали людей, которые могут организовать групповую работу в связи стем, что начались склоки и драки, никто не знал, что же именно делать после того, как взяли власть.. Люди из околометодологических кругов показали пальцем на Георгия Петровича; состоялась первая игра. Одна из первых игр была посвящена обсуждению прожектов, которые крутились в кинематографических кругах. На мой взгляд, эти прожекты были похожи на попытки спроектировать технологию... нет, неправильно говорю.

Кто-то (неважно, кто) решил, что нужно разделить на части все, что имеет отношение к кинематографическому производству, производству фильмов и т.п. Каждая часть должна сама выкручиваться из ситуации, соображать, как ей быть и чем ей заниматься.

А морфологически все, что относилось к кинематографу, уже было разделено – было несколько студий (Мосфильм, студия им. Горького и т.п.); а копировальные фабрики стояли отдельно. Кто-то решил, что так и нужно поделить. Правда, у некоторых были мысли (но про это мало кто говорил), что есть еще где-то прокат, есть кинотеатры, где эти фильмы крутят, но это решили отделить и выбросить: дескать, потом этим займемся.

Когда позвали методологов, они ужаснулись: “Мужики, как же так? Прокат – это самое главное!” Настояли на том, чтобы вторая игра была как раз по этой теме. Сергей Валентинович Попов, у которого была группа проката на первой игре, сильно настаивал на том, что они все сошли с ума, и что надо срочно заниматься проблемой проката. Авторитет методологического ... был настолько силен, что действительно вторая игра состоялась. Но это ни к чему не привело. То есть не привело к перенесению внимания на прокат как существенный фрагмент возможной технологии (это уже мои слова, у них про технологию речь не шла).

- Что значит – ни к чему не привело?

Котельников. Уже в 1992 году советский кинематограф рухнул окончательно и бесповоротно. Именно потому, что (с нашей точки зрения) никто не думал о прокате как особом ядерном звене целостной технологии.

- А как же Попов? Не смог достучаться до их сознания?

Котельников.Их волновало другое,  они повыводили за штат всех режиссеров и сказали, что теперь их замыслы будут проводить через художественный совет. Когда они были в штате, то получали зарплату независимо от того, делали они что-то или нет.

Идея деления была как бы неизбежна в силу того, что она носилась в воздухе среди всякой экономической шелухи. А перестройка-то была как бы экономическая. Она предполагала, что что есть самостоятельные хозяйствующие единицы, которые в свободном рынке (понимаемом сквозь призму представления о невидимой руке Адама Смита) притираются, находят общие интересы (может быть), но главное – ведут ведут себя совершенно самостоятельно. Поэтому нужно эту самостоятельность внедрить - насильно. Нужно рассечь червяка на части, чтобы у каждой части появиласьь своя голова. Чтобы не было администрации, чтобы унасекомить Госкино, которое символизировало собой эту голову и всеми командовало. Отделить Госкино за счет деления всего тела кинематографа на части.

Потом развернулась кампания по приватизации (1991-92 год), в той же волне.

Но последствия были печальными. Копировальным фабрикам сказали – берите власти побольше, они и взяли; и перестали копировать пленку. Или стали требовать за копию фильма большие деньги, мотивитуя это тем, что они могут заработать на других делах, гораздо серьезнее. Рынок же, вы же сами сказали! И все стало очень быстро разваливаться. Несмотря на то, что (вроде бы) была притертость – в смысле технология.

Марача. А была ли технология?

Котельников. Была ли технология – надо проверять. Этот вопрос я и стал себе задавать, когда примерял представления о технологии к этому материалу. Почему этот развал происходит.

Елисеева. А у Малкина есть ответ – это транснациональные корпорации развалили наш кинематограф, чтобы внедрить западный образ жизни через американские фильмы.

Сергеев. Западный образ жизни - посещение кинотеатров.

Котельников. Прокат-то американский.

(базар)

Котельников. Теперь я уже могу поразмышлять над вопросом, на который вы будете отвечать на экзамене: "акультурные функции (или антикультурные, контркультурные функции) социокультурных технологий". Я не знаю ответа на этот вопрос и надеюсь на то, что из того, что вы скажете, я что-то пойму. Вопрос фиксирует мое подозрительное отношение к технологиям вообще и к социокультурным в частности. Настороженное. Эта фиксация заложена в первом слове - контркультурные (акультурные). К культуре я отношусь очень уважительно, а контркультурность меня настораживает. Это первый смысл, который заложен в этот вопрос.

Если вы начнете извлекать из моего текста подтверждения или опровержения этого смысла - что функции - контркультурные, что они то ли разрушают, то ли замещают... Под термином "замещение" часто неправильно понимают автоматизацию. Якобы есть некие выполняемые человеком функции, которые можно замещать машиной. Если этот смысл эксплуатировать, то технология начинает замещать культурные функции, что вообще-то неизвестно, хорошо или плохо. Но по крайней мере должно настораживать.

Если вернуться смыслу "способность воспроизводиться на разном материале" и если вы помните схему воспроизводства деятельности и трансляциии культуры, которую вводил Сазонов, к культуре относят ядерный процесс воспроизводства. Некую настороженность технологии у меня вызывают, но аналитического аппарата для того, чтобы подтвердить или опровергнуть, у меня недостает.

Еще одна мина, заложенная в этом вопросе. Я специально заложил туда побольше мин. Очень было продуктивное построение вопроса, которое предполагает самоопределение. Там есть термин "функция". В чем состоит логика функционального анализа?

Марача. А какой вопрос?

Котельников. “Контркультурные функции социокультурных технологий”.

Марача. Нет, а про самоопределение?

Котельников. Сейчас поясню. Хотя и в первом смысле - как относиться - настороженно или с пиететом, или проектировать налево и направо, - тоже что-то про самоопределение есть. А теперь - более серьезно.

В чем состоит логика функционального анализа? Когда мы анализируем функции чего-то, то подразумевается, что это "что-то" , функции чего мы анализируем, нам известно. А про то, в чем - функции, нам неизвестно. Собственно, мы проводим функциональный анализ для того, чтобы оконтурить границы целого, в чем привычное нам с нашей точки зрения живет нормально и естественно. Пример. В чем функции чайной ложки. Смотря в каком контексте мы будем ее рассматривать. Если относительно жидкости, то она должна зачерпывать воду. Если относительно чашки, то она должна помещаться в чашку. А дальше все зависит от нашей наглости, или в объектном смысле - расширить границы этого целого, которое мы хотим ухватить своим функциональным взглядом. Что мы хотим ухватить понятием функционирования. Функции ложки в процессе питья чая... Что здесь еще можно взять?

Скрепки имеют только 2% случаев употребления по назначению, остальное - ковырять в зубах и так далее. Но я не уверен, что границы целого будут заданы, они будут сконцентрированы на морфологии скрепки. А я акцентирую другое. Почему я говорю про самоопределение? Познавательная экспансия - она для чего? Если мы думаем о ложке и задаем себе вопрос о ее функциях, то функции - в чем? Чему мы будем приписывать значимое по отношению к ложке и обсуждать как существующее актуально по отношению к ложке? Есть ложки, которые растворяются в чае (для шутки - из сплава Вуда), но это несущественно.

Итак, функции технологий. Этим вопосом подразумевается некое целое. Кроме того, есть смысл о том, что они - акультурные, то есть как бы замещают или разрушают некую культурную морфологию. Следовательно, не по отношению к культуре, поскольку характеристика акультурности в вопросе заложена. Нормативно.

Функции - в чем? В каком целом? Неизвестно. Это вопрос. Я рассчитываю вместе с вами извлечь ответ из своей лекции. Когда я формулировал этот вопрос, я не был уверен, что он - правильный и что в лекции есть материал ответа на него. Но познавательная, аналитическая активность будет этим вопросом провоцироваться.

"Контркультурные функции социокультурных технологий". Про социокультурное я сейчас буду продолжать набирать характеристики.

Реут. А у функционального анализа не бывает наоборот - когда задано целое, пустое место, которое можно характеризовать за счет того, что ему приписываются некоторые функции? То есть сначала приписываются функции, а потом это пустое место заполняется?

Котельников. Тогда ты переходишь на позиции структурного анализа. Целое ты задаешь как структуру. А оно же не обязательно структурно задается. Если мы исповедуем системный подход, то сначала нужно прорваться к процессу (или полипроцессуальности). А если целое задается структурно, то куда ты деваешь процессы?

Елисеева. Я не поняла. Структурный анализ - когда целое задано, а внутри мы что-то обнаруживаем в качестве структуры?

Реут. Нет, это другой тип анализа. Когда задано целое - это структурный анализ, так как целое может задаваться только структурно.

Сергеев. А функциональный анализ - это когда функции по отношению к целому.

(базар)

Марача. Может быть, прояснить, зачем это различение будут нужно дальше?

Котельников. Оно не нужно, это я реагирую на вопрос. И вообще, я случайно вопрос сформулировал. Я от него не отказываюсь, он мне кажется продуктивным. Я бы не углублялся в инструментарий. Может быть, начнем углубляться, если кому-нибудь достанется этот вопрос...

Марача. Я в некотором замешательстве, потому что, признаюсь, пассажа про функции ложки не понял. Но это не обязательно комментировать, лучше вернуться к контексту.

Для меня шло выделение технологии вначале по понятийным признакам, или чертам. В первой части это шло через байки, примеры и то, чем технология не является. Потом мы совершили прыжок к вопросу о функциях технологии. А сейчас будет про социокульутрное, да? Тогда контекст понятен.

Котельников. Первый пункт был - набор характеристик, байки или контексты. Но не упускайте из вида, что я провожу инвентаризацию представлений и взглядов на то, что являтеся технологией, и не ввожу никакого своего представления.

Вторым пунктом я уцепился за тлетворную роль корпораций .... Я все время искал место, где воткнуть свои размышления о вопросе, так как экзаменационный вопрос должен играть роль ящика, куда нужно упаковывать смыслы. Прямой связи с разворачиванием смысла ....вопрос не имеет. Слово “функция” я воткнул в вопрос случайно.Мне нужно:чтобы мы с вами не просто лекцию читали и слушалиб, в размышляли над этим странным вопросом.

А теперь возвращаемся к систематической инвентаризации представлений. Было две байки - про бревно и про кинематограф, которые иллюстрируют первый набор смыслов. Я задам еще несколько характеристик. Есть люди, которые считают, что технологизация непосредственно связана с появлением машин или машинных комплексов. Здесь мы можем эксплуатировать смысл, связанный с замещением...

Гиенко. Мы сейчас занимаемся технологиями или социокультурными технологими?

Котельников. Сейчас потихоньку приближаемся к социокультурным. Пока в байке с кинематографом есть намек, но слабый.

Почему - машины? Я не ввожу понятие машины, рассуждаю как бы интуитивно... Можно соразмерить с крутящимся вокруг технологий смыслом, что технология состоит из частей. Машины набираются из деталей. Они могут собираться, разбираться, конструироваться... Если уж разбираться с понятием машины, то это то, что может возникать и исчезать за счет конструктивной деятельности. Можно ее собрать и разобрать - вопросы утилизации решены. В этом смысле ядерный реактор не подпадает под понятие машины, потому что когда его надо разобрать, мы встречаем массу проблем. Соответственно, атомная энергетика не является отраслью, где есть технологии. С этим связаны коллизии при попытках многих стран свернуть эту отрасль. “Не технология” - говорят те, кто вводят в круг представлений, связанных с технологизацией, понятие машины. С машиной связаны интуиции вокруг сборки-разборки, утилизации и так далее.

Марача. А различение технологии и производства, которое вводилось, в связи с этим где проявляется?

Котельников. Я этого различения не вводил. Я просто сказал, что не нужно думать о производстве, когда мы говорим о технологии, и апеллировал к неким интуициям. Производство - это когда невозможно утилизовать что-то, мне ненужное. Если я - производитель, результаты моей активности мне не нужны.

Прямую оппозицию с производством я не вводил, просто рекомендовал не думать о производстве, так как масса людей делает такую ошибку, говоря о производственных технологих.

Марача. С одной стороны, я вижу пример с кинематографом через это различение, с другой стороны, производство и технология для меня- две формы организации, связанные с воспроизводством. Воспроизводство организовано при этом по-разному. Когда давался пример с кинематографом, Лариса задала вопрос о транснациональных корпорациях, и мы ушли в сторону. Сейчас будет возврат, или нет?

Котельников. Я зря рассусоливал вокруг ТНК. Это можно вычеркнуть из рассуждения. Давай вернемся к производству как можно быстрее.

Марача. Я могу сказать свою версию применительно к этому примеру. В советском кинематографе как изготовление фильмов, так и прокат были организованы как производство. А вместе они соединялись не технологически - за счет автоматической притертости и воспроизводства этой связки в целом, а чисто внешним образом. Госплановский орган - Госкино - их соединял в приказном порядке, и прокатчики должны были прокатывать то, что делается в изготовлении.

Как только этот приказной порядок убрали, у нас никакой технологии не получилось. Если бы была технология, все бы осталось. Распад демонстрирует именно то, что никакой технологии не было. А потом все ушло в другие формы организации - экономические, но системы опять не получилось.

Котельников. В общем я согласен, хотя не считаю, что прокат был организован как производство. Я уже ввел такую характеристику, как невозможность утилизации результата. В прокате не было такого результата, который некуда было девать. Они функционаровали - это другая категория, надеваемая на прокат. А производство всегда рассматривается в паре “производство-потребление”, с акцентом на то, что результат производства не нужен самому производству. Подразумевается корзина, называемая потреблением, где этот результат должен утилизироваться. В этом смысле производство без потребления не составляет умозрительной целостности и не может мыслиться.

Марача. А технология?

Котельников. Может. И на этом я их разделяю. Технология может, она претендует на целостность, может претендовать как в познавательном, так и в проектном рассмотрении. А производство не может.

Марача. И в этом смысле технология замыкает воспроизводство внутри себя. А производство замыкает только вместе с потреблением.

Котельников. Да, можно так считать. Я и хотел рассказывать, что первыми историческими шагами технологизации была ассимиляция производства.  Производство - но по материалу - ассимилировано технологией. Этому масса примеров.

А в силу того, что невозможно заглотнуть производство, сильно не подавившись (к нему же привязано потребление), исторически технологизация стала зажевывать и потребление (с конца 19 - начала 20 века).

Елисеева. Что значит - по материалу ассимилировала производство?

Котельников. Технология ассимилировала производство не как категорию, а заводы, фабрики - по материалу.

Реут. Получается, как у Жванецкого - у себя внутри все производят и там же все и потребляют? Это технология?

Котельников. Нет, это уже не производство, но еще и не технология. Это анекдотический случай, который называется социализмом, но на технологию не тянет. Тому перечню характеристик байка Жванецкого как бы удовлетворяет, но здесь есть еще ряд моментов.

Когда я сказал очередную характеристику - машины, и намекнул на понятие машины, я апеллировал к сборке-разборке. Атомные станции не могут считаться элементом технологии, так как они не являются машиной, соответственно, не могут собираться, разбираться и утилизироваться.

Когда началась технологизация, у американцев были проблемы с утилизацией автомобилей, но они их решили. Автомобильные свалки постепенно рассосались. А у атомного реактора в принципе нет средств утилизации. Говорят, какой-то итальянец только что придумал способ активизации распада, что вдохнет жизнь в ядерную энергетику. Элемент, связанный с разборкой. Если это правда, то, может быть, они станут технологией.

Кстати, характеристика сборки-разборки - это же не просто рассечь на части. Каждая часть должна иметь крючочки, чтобы цепляться друг за друга и чтобы можно было расцепить. Зачем? Утилизация связана с тем, что элемент должен быть куда-то приделан. Крючочек должен иметь валентность, отсюда еще характеристики, которые приписывают технологии: модульность и так далее. Что переходит как характеристика в инфраструктурную организацию деятельности. Кусочек должен зацепиться и быть утилизированным где-то в другом месте, а не закопанным, захороненным, вывезенным в Россию...

Это новый смысл - утилизация.

Елисеева. Может быть, не стоит идти таким путем - перечислять все смыслы, которые когда-либо были? Может, взять, например, то, что вы считаете актуальным. Почему такой ход - все перечислять?

Котельников. С одной стороны, не будет убедительна смысловая революция, которую я задумал минут через десять. Честно говоря, то, что я сейчас набираю, к технологиям по большому счету никакого отношения не имеет. Но если бы я сказал сразу, было бы непонятно. Это чисто дидактически. Во-вторых, история становления технологий намертво связана с приписываемыми им характеристиками. Недаром Вячеслав Геннадьевич в качестве одной из основных оргсхем при конструировании предмета воспроизвел ситуацию взаимодействия сообществ - культурологического и методологического. Очень многое зависит от того: что люди думали. Некий смысл когда-то был порожден, некая номинация слова “технология” была произведена. Какой-то Винер ввел слово “кибернетика”, какой-то Шеннон ввел слово “информация”. Что после этого началось - пером не описать! Невероятная активность! Все не просто так. Круг смыслов, связанный с этим словом, не просто продуктивен в познавательном смысле, но и в проектном. Если я думаю, что производство - это технология, то я буду пытаться делать его технологически. Так у нас при социализме и было. Если мы делаем трактора, то и в следующую пятилетку будем делать трактора, и дальше вечно будем делать трактора, пока все вокруг не покроем тракторами! Так планировалось - как вечное. Таковы были представления о производстве. При этом почему-то приговаривалось, что это и есть технология.

Марача. Технология была в другом - она была в Госплане, который планировал по формуле: Fn+1=Fn +3%. То есть увеличение каждой отрасли на 3-5% ежегодно.

Котельников. В поле феноменально-морфологического сознания Госплана были корабли, трактора... что запланировать.

Марача. И все это к технологии отношения не имеет.

Котельников. Неизвестно, потому что воспроизводилось в течение семидесяти лет. При этом происходили страшные вещи, и мы можем перейти к социокультурным последствиям. Для того, чтобы сие было возможно, нужно было 20-30% населения упрятать в ГУЛАГ, уничтожить институциональные структуры, резко понизить уровень потребления и сделать его стандартизованным, вместо потребления ввести так называемое распределение. В качестве стабилизатора хозяйства (чтобы все воспроизводилось) ввести ВПК, который был основным потребителем, и довести дело до шизоидной ситуации, когда 95% выплавляемой стали и чугуна потребляются в производственном же контуре. Вплоть до того, что из стали мы делаем заборы. Или из бетона. Вся Москва покрыта бетонными заборами - потому что их производят! Производят панельные комбинаты, которые потеряли домостроительный рынок. Но бетон-то им нужно куда-то лепить! Характеристика воспроизводства сохраняется. Производство мыслится как вечное. Было ли это технологией - я не знаю, но я обязан учитывать эту позицию, скажем, инженерно-техническую, поскольку у нас в правительстве все “инженера”. Не могу эту характеристику выбросить, так как если я буду впендюривать свое представление о технологии тем же кинематографистам, то они меня просто уволят, как и случилось.

Марача. Интересно, а оппозицию между технологией и институтом как-то можно прояснить в связи с ГУЛАГом, например?

Котельников. Это в сторону. Но вопрос хороший. Я про институты мало что знаю, но думаю, что институтам нельзя приписывать функцию контркультурности, и ты его вводил как естественный элемент, который все держит, как опору. Скажем так: он вписан в процессы воспроизводства и трансляции естестенным образом. Что же касается технологии, то она куда-то вписана, но куда – сообразить очень трудно. Я поэтому и написал: функции неизвестно в чем. С другой стороны, она похожа на единицы, которые мы называем институтами, хотя бы потому, что она норовит воспроизводиться.

Марача. Единицу целостности воспроизводства содержит и то и другое, но по-разному.

Котельников. Да. Вроде бы  сопоставление я произвел.

Марача. Про ГУЛАГ видно однозначно: если мы институциональное воспроизводство заменяем технологическим, то если взять, например, такой элемент, как человеческое наполнение - с одной стороны - институтов, а с другой - технологий, то в одном случае у нас имеется институционализированный индивид, который приучен апеллировать к весьма определенным культурным нормам, соответствующим данному институту, его идеям и так далее. Как только мы переходим к технологиям, у нас этот индивид должен превратиться в кадры, то есть некий стандартизованный человеческий материал, встраиваемый в технологии и в соответствии с их требованиями воспроизводимый. А поскольку не всякий институциональный индивид поддается разборке и превращению в кадры, вводится ГУЛАГ как особая технология утилизации института.

Котельников. Теперь я понял, как противопоставлять. Это мы соозначили технологию с институтами по критерию воспроизводимости.

Марача. Да.

Котельников. И следовательно, по соразмерности культурным механизмам. Но институт есть социальный институт. Можно соозначить по этому пункту? Можно. Именно потому технология конкурирует и пожирает институты, что ей нужен материал - социальный. На основе баек, которые мы успели рассказать, очевидно, что технология, потребляя материал, ассимилируя, экспансируя материал разного рода, в том числе и человеческий, уничтожая несоразмерное себе в этом материале (например, институциональные характеристики или культурное сознание), образует социальность другого типа - в смысле контркультурности. Она вводит  акультурное воспроизводство, и соответственно, ориентирует на такой тип воспроизводства тот материал, который втягивается. Поэтому если я принадлежу к некоей технологии, это очень близко к тому, что принято говорить в социальном смысле - я самоопределяюсь или принадлежу к социальной корпорации. А это очень близко к тому, о чем говорил Гриша, ссылаясь на Жванецкого.

Эти социальные машины - фабрики и заводы, ВПК невозможно разрушить, поскольку человек, втянутый не как элемент института, а по материалу, то есть с разрушенными институциональными характеристиками, себя не мыслит вне технологии. Чисто феноменально это значит, что металлурги Челябинского тракторного завода, получавшие добавки за вредность работы на доменных печах, начинают ломать воздухо-очистные фильтры, так как воздухо-очистные фильтры дают право снять с них эти надбавки.

Что производим, то и потребляем. Специально сделано такое замыкание, - оно действительно технологично. Оно специально сделано так, чтобы все внутри целого воспроизводилось и ничего не нужно было вне. Поэтому нет смысла мыслить себя вне технологии. Даже если я приду на свой родной ящик, а там выключат свет и перестанут платить зарплату, я все равно буду туда ходить, потому что я не могу себя помыслить вне. И слава Богу, если найдется ушлый предприниматель, который будет зарабатывать, пользуясь освещением, водой и паразитируя на инфраструктуре. Слава Богу, что эти монстры начинают разваливаться за счет внутренней эрозии. Люди начинают постепенно выходить из этой технологии и отождествлять себя с другими нормами.

Реут. Сергей Иванович, получается, что различение между социальным институтом и социокультурной технологией - ВПК - проходит на уровне субъекта. Проскакивает.

Котельников. Я не говорил, что ВПК - это социокультурная технология. Про субъекта я тоже ничего не говорил. Я бы хотел, чтобы вы различали по стилю моего говорения, когда я ввожу понятия и схематизирую, а когда я рассказываю байки. Не относитесь ни к чему, про что я говорил - ВПК, ГУЛАГ... Пока я набираю характеристики, а вы меня провоцируете на разговоры, относящиеся к феноменологии.

Елисеева. Я не поняла, что значит, что у человека могут быть институциональные характеристики. Это к тому месту, где он втягивается как социальный материал вне институциональных характеристик.

Котельников. Например. Роман Чернышевского "Что делать" по основному сюжету спровоцирован реальными лицами, которые ездили в США в коммуну, где основным технологическим моментом ее воспроизводства была полигамность. Там технологически можно было менять партнеров. Это была очень удачная форма разрушения института семьи. Не исключено, что именно это готовило Америку к тотальной технологизации. Идея среднего американца и прочее. Вот пример искусственной деинституционализации. Как это у нас производилось...

Елисеева. Но ведь в такую коммуну приходили те, кто уже и так сбросил с себя институциональные характеристики.

Котельников. Но это если смотреть на этот процесс как на естественный. А я рассматриваю  его как вклеенный в форму. В Штатах была масса таких попыток. Это был очень удачный опыт, где эти естественные поползновения человеческого существа были вклеены в технологическую форму, где воспроизводилось не институциональное, а что-то другое.

Марача. Кстати, институты по самой культурной вмененности человеку обладают удивительной воспроизводимостью. Интеллигенцию истребляли, истребляли, а она все равно воспроизводится каким-то образом. Так же и институт семьи - его истребляют сексуальной революцией и еще чем-то, а он все равно воспроизводится. Если только не вменить внешним образом какой-то другой контур воспроизводства, основанный на другом механизме, не институциональном. В данном случае принудительно вводят механизм, связанный с полигамностью, который не дает институту семьи воспроизвестись, поскольку функциональное место этого института занято другим механизмом.

Елисеева. Функциональное место - это слишком сложно.

Котельников. В коммуне не было ни жен, ни мужей, ни родственников.

Марача. До тех пор, пока вы пребываете в этой коммуне, вы можете только полигамно спариваться. С семьей логическое противоречие - либо вы полигамно спариваетесь, либо моногамно семью заводите. Пока вы там, вы институт семьи воспроизвести не можете, а когда выйдете наружу, возможно, что культурное вменение сработает и семья воспроизведется.

Реут. А христианство в период его становления - институт или технология? Получается, что технология институционализируется.

Котельников. Наоборот, я стремился противопоставлять.

Реут. Другими словами, если полигамия распространяется повсеместно, то появляется институт полигамии.

Котельников. Ни я, ни Слава об этом не говорили. Я буду сильно возражать.

Обращая внимание на конец 19 - начало 20 века, некто считает, что о технологии можно говорить тогда и только тогда, когда произошло соединение науки и производства. Морфологически - при производствах появились исследовательские лаборатории со статусом инновационных. Об этом говорил Сазонов. В известных мне примерах это химическая (в Германии), металлургическая, а на территории СССР - самолетостроение и электронная промышленность.

Но это - в том случае, если считать, что у нас начиналась технологизация. Что неверно, поскольку есть последняя, решающая даже с моей точки зрения характеристика технологизации, имеющая непосредственное отношение к социокультурным аспектам технологии.

Эта характеристика акцентируется на моментах воспроизводства. Воспроизводства, как вы понимаете, всего, что захватывается технологией. Смысл, связанный с захватом, надеюсь, понятен из примеров.

Елисеева. По материалу.

Котельников. По материалу. Но мы еще не все исчерпали со смыслом захвата. Он как характеристика не введен, мы только приговариваем, что технологии такие агрессивные, что стремятся захватить побольше. Характеристики мы не вводили потому, что формально таких точек зрения не было. Это мое приговаривание.

Воспроизводство всего, что захватывается. А вот чего именно? Что касается СССР, мы интуитивно понимаем, что нельзя называть технологией, поскольку строилось ЭТО, не технологическое, а обозначаемое другим словом - скажем, производственно-техническое. Что? Скажем, хозяйство.

Наоборот, она не стремилась воспроизводить то, что она захватывала. Нет, конечно, стремилась воспроизводить, но в превращенных формах. Сначала очищала от институциональности, все сословно-стратовое уничтожалось. Кто не поддавался - того либо в лагеря, либо за границу.

Марача. Светлый образ большой фабрики, где функции цехов, есть всесоюзная житница, всесоюзная здравница, всесоюзная кузница...

Котельников. Процессы потребления не захватывались, так как не было никакого потребления, а было распределение. Финансы не захватывались, они были элиминированы за счет введения вместо денег распределительных билетов.

Марача. Процессы потребления на захватывались, они были уничтожены и заменены распределением.

Котельников. Возвращаясь к кинематографу, первое, что я сообразил насчет проката, что не было никакого зрителя. Зритель - это аберрация административного сознания. Приговаривалось, что зритель имеет некую "потребность смотреть фильмы", которую нужно удовлетворять. Это приписывалось зрителю, чтобы нормировать производство административными рычагами.

Марача. Зритель - такой же зритель, как и покупатель в советском магазине.

Котельников. Да, или зэк в ГУЛАГе. Мы смотрели то, что показывают. По крайней мере возможности выбрать мы не имели. Зачем мы это смотрим и что мы при этом делаем - какой фрагмент жизни мы при этом проживаем... Мы были причастны к этому смотрению как низшая функция. Некоторое время фильм на нас висит (пока до дома не доедем), а потом исчезает.

Когда пошли американские фильмы, многие забеспокоились, учуяв, что при их просмотре происходит нечто более сильное, чем просто эксплуатация функции восприятия. Некоторые успокаивали: это не наша культура, посмотрят и забудут. Но кое-что действительно происходит. Я бы это назвал социокультурным, так как американские фильмы на самом деле - не фильмы, а элемент гигантской социокультурной технологии. Всего лишь небольшой элемент. Боюсь, про это больше рассказать не успеваю.

А теперь я должен рассказать ключевую байку про технологии, в которой вы вживую увидите момент, связанный с воспроизводством ВСЕГО. На что претендует подлинная технология. Ее рассказывает Петр Щедровицкий и она воспроизводится всегда, когда говорят про технологии.

Наверное, вы слышали про автомобильную революцию начала века и про Форда - предпринимателя, который ухитрился сделать производство автомобиля массовым, поточным... На этом автомобиле поехала вся американская экономика. Как сейчас Лужков мечтает сделать все российскую экономику на строительстве как на запускающем, провоцирующем... Посмотрите, вся страна втягивается в это.

Такую роль сыграл в Америке автомобиль.

Марача. Немцов даже пытается реанимировать эту идею, но он забыл, что сейчас не двадцатые годы.

Котельников. Понятно, почему он пересаживает чиновников.

Итак, это стало возможно благодаря нескольким очень точным проектным ходам, которые были заложены Фордом....

(конец кассеты)

    Должна быть обеспечена массовость Нужно было снять негативную характеристику производства - куда девать автомобили? Автомобиль .... ...Это считалось престижным и модным...но не массовым - игрушкой аристократов. Чисто производственные проблемы массовости к тому моменту были сняты за счет стандартизации, конвееризации, операционализации производства.

Идея звучала абсурдно, но именно она играла роль ключа, отмычки. Автомобиль должен разваливаться через два года, и поэтому стоить не дороже двухсот долларов. Обязательное условие: все узлы одновременно. Поэтому он может и даже должен стоить не дороже 200 долларов. проектное требование, которую можно было реализовать: все было готово к дешевизне и массовизации. Например, прошли процессы стандартизации всех деталей, не нужно было в условиях велосипедных мастерских подгонять детали напильником друг к другу, можно было их на конвейере шлепать, прикручивать и передавать дальше. И масса других условий, все было готово - масса рамочных процессов, которые сопровождали рождение технологии, в том числе стандартизация. Не хватало только - кто будет ездить на этом автомобиле, кроме аристократов. Срочно нужно сканстролябить потребителя. А почему должен разваливаться через два года? Был просчитан цикл потребления страты, которая проектировалась как потребительская. Потребителями должны стать собственные рабочие, которые производят автомобиль. Производят - для себя. Но рабочие - не аристократы. Надо было сбросить цену и поднять зарплату. Все же было просчитано наперед - массовые инвестиции в расчете на то, что прибыль пойдет от продажи, деньги будут быстро оборачиваться. А через два года потому, что был просчитан цикл потребления в этой страте. Через два года автомобиль купит последний рабочий в этой страте, и будет нужно, чтобы сошедший с конвейера новый автомобиль снова купил первый. А чтобы его купили, старый в этот момент должен развалиться. Иначе не надо будет покупать. Иначе рабочий начнет его ремонтировать, как у нас вся Москва обросла сарайчиками, где сидят наши Кулибины и лепят чуть ли не из...

Елисеева. Они не учли важную вещь: что за два года эта страта увеличится за счет внедрения образа жизни.

Котельников. Сейчас я к этому перейду. Для расширенного воспроизводства (если пользоваться Марксовым термином, но не путайте с политэкономическим смыслом) последствия были для американской экономики страшными, во многом предопределившими кризис 1929 года. Поскольку удержать производство оказалось невозможно, несмотря на то, что был сделан технологический шаг.

Эти автомобили он лепил с 1905 года аж до двадцатых годов - они шли десятками и сотнями тысяч. Кстати, все были абсолютно одинаковыми - это было тоже технологическое требование. "Автомобиль любого цвета, но только черный".

Но что-то сломалось. Вроде бы покупали, пока что-то не случилось. Социокультурная ситуация. Что-то в социокультурном материале или ситуации не было схвачено. За счет этого начал быстро разворачиваться кризис. А ведь на стержне автомобилизации держалась вся экономика.

Что не было схвачено - это отдельно. Но вывернуться удалось за счет того, что во время кризиса были созданы рабоче-строительные бригады, которые под продолжение этой идеи стали строить дороги. Покрыли всю Америку дорогами, автозапавочными станциями и соответствующей инфраструктурой, и этот непродуманный импульс стал захватывать и что-то другое. А потом к этому были привязаны институциональные моменты. Американская мечта, в джентльментский набор которой входил и автомобиль. Может быть, вы слышали о кочующем американце. Средний американец - американец на колесах. К 50-60 годам до 30% американских семей жили в трейлерах. Это  квартира на колесах, которая обустроена всем. Полная автономная ячейка. Приезжает на автостоянку, подключается к инфраструктуре, связи. До сих пор многие так живут.

Марача. Можно отметить социокультурный момент - возникновение массовой культуры. Когда стали говорить об американской мечте, это проявление того, что технологизация стремится к тотальности. Как было показано на примере с Фордом, технологизация одного влечет за собой технологизацию другого. Технологизация производства влечет за собой технологизацию потребления и стандартизацию покупателя, вплоть до стандартизации  некоторого культурного содержания, ради которого этот процесс и осуществляется.

В какой-то момент процесс технологизации упирается в существующие культурные нормы, упирается в институты, и начинает из них вынимать то, что ему пригодно. Это есть момент формирования массовой культуры. Массовая культура - это то, что в имеющейся культуре и в имеющихся институтах может быть упаковано в технологические формы организации.

Котельников. Да. А что происходило у нас в этот момент, почему мы не можем характеризовать происходившее как технологизацию, а говорим об индустриализации?

Урок кризиса 1929 года, который был преодолен американцами за счет грамотной технологизации, не был воспринят. Были заимствованы докризисные модели организации производства. Можно сказать, что идея среднего американца (когда надо было потреблять одинаковые автомобили черного цвета) была соразмерна не столько производственной идее технологизации, а соразмерна той модели стандартизации потребления (=распределения), которая появилась у нас. Уж больно средний американец времен депрессии смахивает на среднего русского.Правда, дело не дошло до массового производства автомобилей, но что-то массовое мы стали в немерянных количествах производить. Дело не в том, что не было потребителей. Потребителей в смысле - людей не было. Но были другие потребители, которые проектировались специально как массовые. А именно ВПК.

Как устроен ВПК? Очень просто. Если считать ВПК субъектом, а всех, кто вокруг пасется, считать поребителями по принадлежности к этой корпоративной страте,то он потребляет то, что производит. Та или иная марка вооружения растекается по Вооруженным силам по указу министра обороны, никто не спрашивает никаких потребностей и часто не обращает внимание на мнение экспертов. А когда внешний контекст требует сменить модель вооружения, то это делается по очередному приказу. Какая модель вооружения снимается - совершенно неважно. Ставится очередная, которая в каком-нибудь закрытом городке на кульманах или в образцах обкатывается. Нет инновационности НИОКР, т е нет проблем реализации результатов мышления . Что придумал, то и будет реализовано.

 Закрытый городок вместе с намертво привязанными к шарашкам зэками, инженерами и исследователями...Они на кульмане сквозь прицел танка просматривают  весь мир, нет никаких ограничений на полет творчества, они знаю точно, что та или иная конструкция будет реализована без проблем в массовых масштабах. Терерь мы  сильно удивляемся, почему никому не нужна невоенная продукция наших наших якобы высокотехнологичных ящиков.

Вот рассказывают байки про чудо автомат Калашникова. В чем тут резон с технологической точки зрения? Нужно было создать игрущку для тех невыносимых условий, в которых воевал российский солдат: в грязи, пыли и на морозе. Это вам не американская  армия, восседающая на джипах и кожей изнутри обтянутых танках. Им подавай удобства, поэтому автоматическая винтовка М5 - короткоствольная со всеми вытекающими последствиями для точности  и надежности.  А почему АК сейчас продается? Спросите - кому? Террористам и арабам в пустыни с песком и солнцем

То же самое и с другими типами вооружений - они не сложны и мгут употребляться только там где солдат способен слиться с средой без претензий  и за счет этого стать надежным. Российский танк можно кувалдой отремонтировать на морозе а у американского загоралась кожаная обивка. Лет двадцать назад сняли фильм про первые советские грузовики, как они победили американские в автопробеге по... пустыне.

А ведь извращения эти не сразу появились . Русский инженер 19 века был совсем другим по типу мышления и саморганизации. Иначе он не построил бы Транссиб.

Мораль. Есть производство и есть технологии и технологизация. Последняя  захватывают потребительские стереотипы и постепенно их трансформируют  в направлении, необходимом проектировщику. У нас технологий нет и не было поскольку потребление подгонялось под шарашкины придумки: автоматы, плотины, коксовые батареи, которыми забит весь Урал.

(конец стороны, пропущено пара минут))

 .

Но тут я хочу перейти к следующему пункту, так как время кончается.

Вы, наверное, заметили, что мы заменили слово "технология" словом "технологизация". С дидактческой точки зрения я органично сменил объект обсуждения. Под видом разных точек зрения я выстроил некий квазигенетический ряд (не очень грамотно, не очень аргументированно) из характеристик, не случайно выстроенных в определенной последовательности, чтобы иметь возможность сказать, что мы ничего не поймем в технологиях, если не сменим гештальт (очки) и не станем обсуждать не технологию, а технологизацию.

А технологии те или иные, в том числе приписываемыми к ним позиционерами: инженерной стратой, которая мыслит производство вечным, или социокультурными операторами, или дизайнерами, или маркетологами... (американцы стали выпутываться из  кризиса 29 года за счет быстрого наращивания таких позиций; маркетинг - это, грубо говоря, симбиоз страт проектировщиков-дизайнеров с социологами... это похоже нашу страту технических эстетиков созданную по заказу Хрущева,удрученного после поездок в США в 60-е годы неказистостью наших товаров, - такая комплексная симбиотическая дисциплина...) итак, быстрое разворачивание комплекса этих позиций обеспечивало обогащение взглядов на технологизацию и обратным ходом - преодоление кризиса и расширение социокультурного материала, захватываемого технологией, и беспрепятственное продолжение процесса технологизации, который чуть не споткнулся на кризисе 29 года, а у нас - в 17 году и вплоть до семидесятых годов он  “стоял на месте”.

Итак, я все выстраивал в квазигенетическую цепочку, чтобы сместить акценты и сказать, что мы ничего не поймем в технологии, пока не увидим процесс технологизации. Следовательно, нужно его характеризовать. А если мы будем обсуждать технологии, то мы уйдем от позиции аналитика и будем обсуждать случайные, не очень значимые морфологические моменты. Кто, что, где смог зафиксировать и некоторое время продержаться, как Форд, на производстве. Идею технологизации материализовал на производстве и 15 лет на ней проехал, потом впал в кризис. Правда, ему приписывают более умные вещи, что он предвидел все это разворачивание инфраструктур. А что, и Лужков такое делает. Хочет застроить всю Москву... может быть, они помирятся с Немцовым и расширят друг другу горизонт...

 

Я здесь апеллирую к необходимости вашего мысленного расширения контекста, связанного с понятием технологии, при ответе на вопрос об акультурных (или контркультурных) функциях технологии. Если вы мыслите технологию как производсвенную, вы контекст, в котором будете обсуждать функции, будете ограничивать контркультурными функциями производства. Отвечать будете так: "Блин, что понаделала производственная экспансия вместе с инженерным мышлением...” и дальше матом.

Но это будет признано недостаточным, так как технология с тех пор, если брать более серьезные образцы (не на этой территории, а на более широкой), вышло в более широкий контекст и начинает органично вписываться в следующую формацию (не буду говорить, чего) - нетехнологическую, которую называют то ли посттехнологической, то ли инфраструктурной... там происходят коллизии, связанные с тем, что уже весь социокультурный материал с избытком втянут. Это вообще-то кажется правдоподобным, если посмотреть на американцев. Они все уже втянуты, больше нечего втягивать, и они такие технологизированные, что дальше уже некуда.

Про американцев как неэкономических людей (в смысле экономической организации хозяйства) - они уже давно ничего не считают. Считают, конечно, но у них это иначе. Они живут следующим образом: они как бы принадлежат телу технологии. Американец, смотрящий в телевизор и видящий там нечто, например, рекламу, относится к ней не как к рекламе. Это аналитики рекламы и менеджеры пишут книжки, где специально выделяют эту действительность для тех, кто занимается этим профессионально. А простой американец не вкладывает в рекламу тот смысл, который вкладываем, скажем, мы, вплоть до абсурдного: если что-то рекламируют, значит, это покупать не надо.

Наоборот: то, что на экране, есть для него некая предельная реальность, за которой нет ничего. В том смысле, что это - ПРАВДА. Можно прямо сейчас встать, пойти в соседний супермаркет и купить это, и будет так, как показали. Там нет никакого обмана.

Марача. И главное, что страшный кариес ночью придет на самом деле.

Котельников. И все, что с тобой будет, можно считать с этикетки на товаре. Там все должно быть прописано. Это же десятилетиями отрабатывалось: если вдруг что-нибудь из того, что указано на этикетке, упущено, то американец подаст в суд. У него будет сбой по реальности.

Вы знаете, чем сейчас вся Америка занимается? Она подает в суд. Это уже начинает технологизироваться.

Марача. Это опасно. Если еще и институт правосудия подомнут...

Котельников. Уже подмяли. Сейчас модно получать компенсацию за болезни, связанные с курением, по такому основанию: "когда я научился курить, я был недостаточно сознательным, а компания этого не предусмотрела и не внедрила мне в сознание, чем мне это грозит".

А дальше это начинает вменяться в качестве предельной реальности, потому что, если Вы курите на работе, Вас уволят.

- Как хорошо там у них в Америке - никто не курит!

Котельников. Там все очень грамотно делается. Курение вытесняется  наркотиками другого типа, более соразмерными технологии большого здоровья. Они же не зря вместе с Президентом бегают по утрам. Не бегать уже нельзя! Если ты не бегаешь, у тебя не тот имидж.

Марача. За счет интенсивной рекламы продовольствия они хронически переедают, а это поощряется производителями спортивного оборудования и оздоровительных технологий, где люди сжигают свой жир.

Котельников. И не думайте, что по аналогии с двадцатыми годами сюда это не переносится. Я полгода наблюдаю за теми, кто занимается сетями. Выдергивается некий фрагментт и переносится сюда, а вокруг него начинают происходить потрясающие вещи. Последствия внедрения дилерских сетеи, в том числе социокультурные - гигантское поле для исследования. Можно, наверное, предвидеть, что будет происходить (в отличие от аналитиков двадцатых годов). В том числе и очень хорошие вещи происходят. Но американец, приехавший сюда и посмотревший, что происходит с фрагментами их технологии здоровья, не поймет, что происходит.

Вся Москва сейчас занимается конструированием сетей.

 

Мы, может быть, переходим к другой форме организации. Может быть, мы находимся в конце цикла технологизации. Здесь я ввожу представление о технологических циклах: в малом смысле, когда захватывается новая порция социокультурного материала, и в большом, предельном смысле, когда уже (может быть) исчерпан весь материал, и привел в пример для апелляции целую цивилизацию. Кстати, она какая-то исскусственная - она состоит из эмигрантов, десоциализированных по определению после того, как они переплыли через..., там социокультурные миксты, намешаны разные институты...

В Европе технологизация шла как бы под давлением и очень тяжело, в том числе индустриальная. И Европа по технологизации продолжает до сих пор отставать от Америки.

Может быть, Америка как искусственный заповедник чем-то похожа на нас: мы же тоже искусственно созданный контркультурный ареал. А они тоже созданы искусственным способом и посажены на материал, который был предуготовлен. Чтобы переехать через океан, нужно что-то с себя снять. Чтобы принять идею среднего американца, надеть новые стереотипы, принять идею жить в условиях экранных технологий, когда на тебя могут одеть маску, тебе могут вменить образ поведения или тот или иной стандарт потребления.

У нас почему-то этого не случилось. Ну, о потреблении у нас вообще речь не шла. Но сколько ни проектировали ГУЛАГ, все равно культура неизвестно за счет чего проросла и реанимируется на каких-то осколках. В условиях культурной пустыни, но все равно что-то растет. А у них - нет. В этом смысле они как бы схлопнулись навсегда. Нет никаких надежд.

У них происходят некие изменения за счет иммиграции европейцев. Поэтому иммиграционная политика у них открытая. Отсюда вся идеология культурных микстов, выделение специальных зон и очень грамотная резервационная политика. За счет этого что-то происходит. Но сквозь технологические очки видна некая исчерпанность.

У нас мы считаем разнородные ареалы, например, национальные общины, или возникающие страты, скажем, молодежную субкультуру и другие субкультурные страты, мы начинаем присматриваться к ним как к потенциально взрывоопасным для тотальной замкнутости.

А там это не стращно, поскольку все ассимилируется:хиппи, яппи,- все перебесятся и станут благопристойными и будут проживать внутри технологий. Мы тут пугаемся агрессивности боевиков и всяких там ужасов, а для них это суррогат жизни. В культурных кругах принято характеризовать Америку как закрытое общество - в технологическом смысле. И в технологическом смысле ассимилированности социокультурного материала - все завершено. Недаром именно американец, сидящий в Госдепартаменте - Фукуяма - зафиксировал конец истории (в статье "Конец истории").

Мой пессимистический стиль, который соответствует моему подозрительному отношению к технологиям, ставит под сомнение нобходимость в плане самоопределения проектировать социокультурную технологию. По большому счету. Но по малому - избежать этого невозможно. Поэтому по большому счету нужно обсуждать: можно ли перескочить через ту или иную фазу? Можно ли перескочить из феодализма в социализм, минуя эти самые технологии...