Кондаков

История культуры

4 сессия, 1 набор

05.03.99

Кондаков - Шумерская цивилизация была в самом основании. То, что было до нее, мы с помощью археологических раскопок не знали. Это древнейшее образование Древнего Междуречья. На каком-то этапе она была вытеснена аркадской цивилизацией. Это аркадская цивилизация  в значительной мере не только вытеснила шумерскую, но и подчинила ее, что-то она из нее заимствовала. Какие-то слова, корни, ритуалы, обычаи, религиозные отправления были заимствованы и переподчинены аркадской культуре. Но аркадцы, как завоеватели, они в основном доминировали, шумеры были превращены в подсобный материал цивилизации и , в конце концов, растворились в завоевателях и цивилизация получила название шумеро-аркадской. Она интегрировалась. Как мы знаем, следующие слои цивилизации: вавилонская цивилизация или ассирийская цивилизация были каждая замкнуты в себе, отличались какими-то своими особенностями архитектуры, языка, письменности. Появилась клинопись. Но каждая помнила о своем прошлом. Она мысленно, так или иначе, обращалась и к аркадскому прошлому и к шумерскому прошлому и интегрировала все предшествующие. Поскольку в Ассирии существовали какие-то клинописцы, но не существовало более сложных, емких  хранителей информации, какие-то вещи из предшествующих форм цивилизаций забывались, стирались, утрачивали свое значение, а какие-то, наоборот, приобретали новое значение, причем в разных цивилизациях разные компоненты приобретали свое особое значение. Это модель является достаточно универсальной.

В частности, я вернусь к России, чтобы посмотреть, как это происходило в России. Мы можем в качестве гипотезы допустить, что история культуры никогда не представляет собой просто линейный процесс. Она всегда представляет собой какую-то архитектонику: какие-то ценности, нормы традиции, достижения культуры передаются следующим поколениям, даже следующим цивилизациям, подчас и тем или иным образом усваиваются. Мы можем предположить, что аркадская цивилизация на 70% утратила завоевания шумеров, но на 30% сохранила и сделала их основанием для дальнейшего и развила их дальше. Вавилонская цивилизация 50% аркадско-шумерской цивилизации утратила, но оставшиеся 50% она развивает. Построила эту Вавилонскую башню Зиккураты, создала сады вокруг Вавилона. Вавилон был одним из чудес света – знаменитые сады Семирамиды и т.д. Все это действительно существовало как некий факт. И во времена греческой античности Вавилон славился как один из центров цивилизации мировой своими  ...достижениями. Известно, что и в христианское время жрецы-халдеи, проживавшие в Междуречье, славились свои врачеванием, гипнозом и прорицаниями, и какими-то чрезвычайно сложными ритуалами воздействия на действительность. Это слава халдейских жрецов или мудрецов говорит о том, что никакие достижения цивилизации, даже если они и стираются с лица земли какими-то катастрофами, тем не менее, до конца не исчезают. Мы можем сколько угодно гадать, была Атлантида или нет, но сам по себе миф об Атлантиде или представление о том, что была такая цивилизация, которая была очень развитой, но была, в конце концов, смыта на самом деле является в известном смысле правдой, независимо от того, где была эта Атлантида. Подобного рода мировые катастрофы происходили и действительно смывали с лица Земли ту или иную цивилизацию, но память о ней в той или иной мере оставалась.

Вернусь к проблеме российской цивилизации в замечательной книге "Истоки и смысл русского коммунизма". Я советую эту книгу обязательно прочитать не только потому, что она проливает глубокий свет на все культурные процессы, во многом подготовившие нынешние реалии. Все нынешние проблемы, так или иначе, затронуты в этой книге. Само заглавие этой книги очень показательно. Русский коммунизм рассматривается Бердяевым как то культурное или идеологическое состояние, которое развивалось в России на протяжении не одного столетия. Эта книга много переиздавалась с тех пор.

Речь идет о том в этой книге, что русский коммунизм, как некая идеология возник не в 17-м году и даже не в 1903 году, когда возник большевизм, и не раньше, когда возникали какие-то освободительные движения народников, или шестидесятников XIX века, или декабристов, или Радищева и Новикова. Нет, эта идея родилась гораздо раньше. И забираясь все глубже и глубже вдаль, например, Бердяев вдруг видит первые какие-то зародыши коммунистической идеи в знаменитой концепции Москвы – III Рима, которая сложилась на рубеже XV-XVI веков. Старец Псковского монастыря в своем послании Василию III – отцу Ивана Грозного – говорил о том, что два Рима подоша(?), а Третий стоит и четвертому не бывать. Эта главная форма нескольких его  посланий: В них речь шла о том, что Русь – в то время она уже стала называться Русией или Россией - представляет собой прямую наследницу всего византийского населения, всего православия. Потому православных стран в мире не оказалось, что мировое христианство именно в Москве находит свое последнее прибежище в незамутненном и неиспорченном виде.

Был сначала Первый Рим тот, который собственно и до сих пор носит имя вечного города, в нем зародилось  христианство, в нем были первые апостолы христианства. Здесь  жили императоры, при царствие которых был распят Иисус Христос и т.д. Второй Рим, или Царьград по-русски, или Константинополь – это столица Византии, где впервые христианство стало государственной религией, и  равноапостольный император Константин сам крестился и крестил все государство, сделав Византию христианской державой. И, наконец, Третий Рим.

Эта концепция имеет много культурных подтекстов. Точно также как легенда о Крещении Руси имеет вариант применительно к хазарскому ...кагату,  легенда о Третьем Риме имеет апокалиптическую подоплеку о странствующим царстве. Имелось в виду, что само царство может путешествовать, столица царства может передвигаться, не меняясь по своей сути. Один из выдающихся исследователей русской культуры Борис Андреевич Успенский, много работавший с Лотманом вместе и, в частности, работавший в Неаполе, говорил о том, что  концепция Москвы – Третьего Рима представляет собой странное соединение линейного времени с космоболическим временем.

Это понятие ввел в свое время Ясперс, оно называется – осевое время. Начиная с какого-то периода мировой истории, примерно в промежутке между VII и IV веками до Рождества Христова в самых разных регионах мира: Китае, Индии, Иудее, Элладе появляются такие очаги культуры, которые представляют собой нечто совершенно особое. В эти моменты появляются личности, которые выступают, как основатели новых религий. Например, Моисей – основатель религии Ветхого Завета, Будда – основатель до сих пор процветающего буддизма, Конфуций – около IV в. до н.э. появился и создал учение, которое легло в основание конфуцианства. И если протянуть еще  дальше, то и до самого Христа тоже не так далеко. Эти основатели религий и пророки – в этот период появляется большинство иудейских пророков: пророк Исайя, пророк Иезекиль, Илия пророк, многие ветхозаветные пророки, как считают, существовали на самом деле. И Аверинцев рассказывает о том, что согласно поверию, пророк Исайя был распилен деревянной пилой – таков был его конец, который его постиг. Но самое главное, что появление пророков, основателей религий, философов профессиональных, вроде Платона и Аристотеля, Лао-Дзы, появление эпосов вроде Махабхараты и Рамаяны в Индии – все это именно в это время происходило. Гомер обобщил все эпические сказания Древней Греции в Илиаду и Одиссею тоже где-то на рубеже VIII века до н.э. И все эти образцы человеческой культуры отличались от всего предшествующего тем, что они впервые начали рассматривать историю, как некий движущийся поток – поток событий, поток каких-то обстоятельств и целей, т.е. история приобрела направленность, она приобрела свою ось.

Это понятие стало в дальнейшем связываться с понятием осевого времени. Это время, когда мудрецы, пророки, основатели религий видели какое-то движение к будущему, видели какую-то цель, скажем, совершенствования человечества, достижения рая на земле. В христианстве ось рассматривается от начала сотворения мира – до Рождества Христова и от Рождества Христова – до конца света и второго пришествия. Апокалиптический конец, как говорят богословы, историки религии на самом деле – это не только страшный конец человечества, не только ужасы последнего всеобщего расстройства, не только конец человечества и земли, в смысле – история заканчивается, но это и начало некоего того будущего для христианина, за которым начинается вечная жизнь не только для отдельных праведников – но для всех. После Страшного Суда начинается царствование небесное для всех живших.

Но, так или иначе, это движение истории от начала к концу становится осмысленным, целенаправленным, история обретает смысл. Например, в своих диалогах с Тойби(?) академик Кода(?) – один из выдающихся  не только историков, но и культурологов, автор книги "Запад и Восток" говорил о том, что история обретает смысл за (счет) потенциала коммунизма. И это очень важно, потому что, несмотря на то, что ужасы человечества со времен Средневековья до XX века увеличиваются, число погибших в войнах мировых неизменно растет, а ужасы Хиросимы, или Освенцима, или архипелага Гулаг были невиданные по своим масштабам и своему обоснованию теоретическому по сравнению с XIX или XVIII веком, но, тем не менее, потенциал гуманизма тоже вырос. Осуждение этих явлений и умение им противостоять, и умение их, в конечном счете, преодолевать. Нельзя сказать, что архипелаг Гулаг преодолеть труднее, чем суды инквизиции в XV веке, но и это было преодолено. Фашизм представлял собой смертельную угрозу для человечества, но тем не менее, и он был побежден. И, слава Богу, мы можем сегодня увидеть, что в Германии вряд ли он восстановится. Те кучки бритоголовых юнцов, вроде наших баркашовцев не обладают определенной силой. Они для  Германии представляют гораздо меньшую опасность, чем баркашовцы, например, для нас.

Специфика осевого времени проявляется тогда, когда мы с вами ...временем органически, временем, которое ...все народы, не вышедшие из границ своего первобытного строя и своей мифологической религии. Для большинства первобытных, в том числе и современных первобытных народов, история представляет собой круговорот: смены времен года, или смены 12 летних циклов знаков Зодиака, или цикличности какого-то другого порядка. Например, в древней Руси каждое событие, которое происходило, в том числе не исключая и нашествие монголов, каждый раз рассматривалось, как событие уже бывшее, что подобного рода явления уже были, и они запечатлены в Ветхом завете. Это еще одна иллюстрация того, что история повторяется извечно. Называли монгол-татар агарянами: "безбожные агаряне напали на нас". Это представляло собой чисто космогоническую концепцию, когда в принципе в истории ничего не происходит, все повторяется: зима - лето, урожай – не урожай, разливы рек повторяются. Цикл природного самовоспроизводства, воспроизводства одного поколения другим поколением, традиционный быт, обряды – все повторяется, в жизни не происходит ничего нового. Войны –такие же были в истории тысячу лет назад и прочее. А тогда, когда появляется впервые личность, когда появляется открытие в области философии, религиозные пророчества, когда появляются произведения искусства эпохальные, которые все потом помнят, история начинает двигаться в каком-то векторном направлении.

Обращаюсь снова к концепции Москва – Третий Рим и к ассоциациям на обсуждения по этому поводу Б.А. Успенского. Смотрите, как получается: вот был Рим первый в представлении древне русских людей, вот Рим второй позже появляется, вот Рим третий. С одной стороны, векторная ось есть. Рим первый – неправедный, не понявший  значения Христа, он пал. Там был воцарен Аттила, гунны его уничтожили. Вот Рим второй – более правильный, там религия стала уже государственной, но тем не менее и этот Рим второй пал, потому что Османская Империя его уничтожила, завоевала, значит какие-то сильные грехи совершили эти люди. Они провинились, даже несмотря на свое христианство, если они поддались воинам ислама. И, наконец, третий Рим – это последняя фаза, когда православие торжествует, грехи не совершаются.  Русь называет себя  святой Русью. Она полна праведников, людей, которые благовествуют о ее достижениях, она есть вершина исторического развития. И дальше никакого развития быть не может – четвертому Риму не бывать.

Многие русские старообрядцы считали, что столица Петербурга – это нечестивое строительство, как попытка сделать столицей как бы четвертый Рим. Петербург строился как город Святого Петра, Санкт-Петербург так и переводится. А город Петра – это Рим, где Святой Петр основал церковь, где он был распят, где он является первым Папой Римским. Он первый, Павел был вторым – это основоположники римско-католической церкви. Вдруг возникает четвертый город Петра, четвертый Рим. В значительной степени Петербург строился с оглядкой и на Рим тоже: каналы и архитектура античная, колонны героев, портики, статуи. Марсово поле – это все подражание Риму и воспроизведение каких-то античных традиций. И прогнозы были такие, что быть пусту этому городу, что этот город будет затоплен, город призраков. И в дальнейшем "Медный всадник" Пушкина, и "Петербургские повести" Гоголя, и Петербург Достоевского – все это представляло собой новое напластование мифологии Петербурга, города  искусственного, построенного на гиблом месте, наполненного призраками. Это идея Петербурга как ложной столицы, которой было предсказано не быть,  "городу Петра не бывать" – эта идея четвертого Рима, который на самом деле является городом призраков.

Во всем этом движение русской мысли от Рима первого, в котором никто никогда не бывал, к Риму второму, в котором многие бывали, но видели его со стороны, и к Риму Третьему, в котором они жили и многие формы которого переносились мифологически на Рим второй и Рим первый. Когда, например, эта концепция стала утверждаться и получать государственный масштаб, один из тех, кто реально в Риме бывал,  один из немногих посвященных монахов XVI века – Максим Грек  -  не соглашался с этой концепцией, пытался ее опровергнуть, потому что он говорил о том, что тот Рим, который существует сейчас, он безбожен. Он развратился и не нужно вспоминать об этом Риме, как аналоге будущего христианства, тут никаких параллелей нет и не нужно держаться за формулу Москвы третьего Рима. Пусть будет Москва сама по себе. Однако эта идея стала господствующей и это спиральное движение – это по существу возврат к одной и той же идее. Рим – вечный город, Рим стоял и будет стоять, если не на Тибре, то на берегу Средиземного моря. Если не на берегу Средиземного моря, то на Москве-реке. Эта концепция соединяет на себе черты и осевого времени, т.е. некоторого продвижения от одного состояния к другому, но в то же самое время – и космогоническое движение по кругу истории, топтание на месте вокруг идеи Рима, здесь тоже безусловно сохраняется.

Русская история на протяжении всей древней Руси до русского религиозного раскола в конце XVIII  века во многом сохраняла характер не осевой, а во многом космогонической. И идея, которая сохранялась на протяжении многих веков, свидетельствовала о том, что мифологическое восприятие времени, истории, чрезвычайно сильно. Универсальные законы осевого времени, к России они относятся очень условно.

Теперь двинемся дальше. Бердяев в книге "Истоки и смысл русского коммунизма", на которую я ссылался, сказал, что на самом деле в развитии России или русской цивилизации существовало пять Россий. Что за пять Россий он имел в виду? Имелось в  виду, что культура и история – это несколько парадигм. Эти парадигмы каждый раз представляют собой замкнутые, завершенные в себе смысловые системы со своей символикой, внутренними мировоззренческими комплексами, с определенной пластикой художественных образов, типами архитектуры, особенностями мысли и т.д. И те пять этапов, которые отмечал Бердяев, действительно стилистически, по своим идеям очень отличались друг от друга. Первая Россия – это Киевская Русь. Вторая – это Русь монгольская. После монгольского завоевания она стала частью империи Чингиз хана и развивалась в рамках другой цивилизации, под вилянием других культурных и идеальных сил. Если Киевская Русь после Крещения развивалась под сильным византийским влиянием, то Русь монгольская, будучи частью Золотой Орды, развивалась под татаро-монгольским влиянием.

Следующая Русь – это Русь Московская. Имеется в виду Московское княжество или Московское царство, т.е. объединение русских земель, широковещательно заявленное как программа собирания русских земель. Это централизация власти, мифологизация Москвы, в том числе включая сказания о происхождении князей Владимирских от самого Юлия Цезаря. Это и сказание о происхождении шапки Мономаха. Здесь есть свои характерные особенности: Московское царство было в значительной степени молчаливым, здесь традиции исихазма были чрезвычайно сильны. Русская философская или богословская мысль во многом находилась в зачаточном состоянии. Многие публицисты Московского царства вроде Ивана Перецветова(?) или инока Ермолая Иразма(?) в основном ставили своей целью обоснование необходимость цивилизованного государства, нужность и нравственность самодержавия, единство самодержавия и православия и прочее. Это все были задачи государства и правительства, а философских или нравственных концепций в этот момент не возникало. Зато пластика Московской архитектуры, церквей в Москве, конечно, была и составляла целостность и стиль эпохи.

Следующий – четвертый этап развития российской цивилизации – это императорская Россия. Этот этап был связан и с усилением западного влияния, с реформами государства, секуляризацией культуры – в том числе освобождения ее от власти или влияния церкви. Словом – это определенная семантическая система, выражающая импульсы имперского государства, милитаризованного, могущественного, централизованного, которое может сравниться по своим возможностям или притязаниям, амбициям с любым европейским государством и с Европой в целом.

И, наконец, после падения имперской России появляется Советская Россия после революции 17 года.

И таким образом Бердяев насчитывает пять Россий. Причем он говорит, что каждый раз переход от одной парадигмы совершается толчками. Происходит какой-то катастрофический слом. Первый толчок был связан с крещением Руси. И как говорил в свое время великий русский философ Владимир Соловьев, крещение Руси было первым случаем национального самоотречения от своего языческого прошлого, религии, от какой-то аграрной системы. Отречения полного не произошло, но само по себе крещение Руси, проведенное сверху, в значительной степени насильственно, было, кончено, тяжелой ломкой привычных стереотипов, представлений  и т.д.

Между Киевской Русью и Русью монгольской еще один важный эпизод был – монгольское нашествие, первое столкновение с Чингиз ханом, завоевание, поход хана Батыя и в дальнейшем вплоть до нашествия Мамая.  Монгольское завоевание переломило историю в это время в XIII веке чрезвычайно резко.

Образование Руси Московской обозначено последними битвами с монголами, той же самой Куликовской битвой, попыткой собрать земли, преодолеть разрозненность и разъединенность и этот процесс тоже рассматривается как процесс мучительный и жестокий. Неслучайно в этот период времени вокруг Москвы складывается целая мифология, которая так или иначе сохранилась до сего дня в поговорке "Москва слезам не верит". Этот знаменитый фильм, который получил Оскара, очень мало передает смысл этого во многом сакрального представления. А чему же она верит, если не верит слезам? Она верит своему правителю.

Легенда о создании Москвы связывает первое построение на месте Боровицкого холма с селением Кучка, которое некий боярин Кучка построил для себя, для своих родных, для своих близких. Это была такая небольшая крепость. Место это очень понравилось Юрию Долгорукому, который вроде бы приказал этому боярину освободить это место застроенное для его собственного дома. Потому что он решил свой загородный дом построить на этом самом месте. Ему это место тоже понравилось: на холме, тут река вытекает, важная втекающая в Оку, а потом в Волгу, это центральное место России. В общем, полюбилось ему это место. А боярин Кучка проявил упрямство и сказал, что он ни за что свою усадьбу, свою вотчину не отдаст князю, каким бы знатным он не был. В гневе князь приказал Кучку казнить и на самом Боровицком холме, на месте будущего Кремля ему была отрублена голова. Кровь была пролита, но на этом кровавая история на закончилась. Во многом устрашившись своего поступка, ведь он казнил невинного человека ни за что, отобрал у него его же собственность, поступил нечестиво, не как положено князю, раскаявшись в своем поступке, Юрий Долгорукий решил дочь боярина Кучки выдать замуж за своего сына Андрея Боголюбского. И в очень скором времени Андрей Боголюбский оказался убит. И считается, что одной из причин его убийства был заговор, подготовленный с участием его жены. Она решила таким образом согласиться выйти замуж только для того, чтобы отомстить за своего отца. Таким образом возникает легенда о том, что всякое подлинное великое царство построено на крови. Это отголосок другой красочной легенды, что Иерусалим построен на крови. В этом смысле Москва – это новый Иерусалим. И Вавилон стоял на крови: Москва – это новый Вавилон. И Афины, и Рим тоже были на крови: каждый город империи - чем могущественнее царство, тем больше проливается крови при его основании. Это некие мифологические представления.

Оказывается, у восточных славян существовало такое поверие: прежде чем строить дом, нужно принести строительную жертву. В те времена, которые мы уже застали с помощью исторических памятников или каких-то описаний, эти описания свидетельствовали, что такой строительной жертвой, как правило, выступало какое-то мелкое животное. Могли принести в жертву зайца, кролика, козленка или в некоторых случаях это могло бы быть даже какое-то вредное животное, вроде крысы или мыши. Ее убивали, кровь проливалась, и на этом месте воздвигался первый камень будущего фундамента дома. Говорят, даже до последнего времени, до ХХ века можно было на раскопках той или иной избы, построенной в XIX веке обнаружить под порогом зарытый скелет какого-то мелкого животного, которое было ритуально принесено в жертву при строительстве дома.

И этот сюжет ложится на различный исторический материал. Иван Грозный полемизирует с Курбским, доказывая ему, что кровопролитие очень полезно, что всякого рода террор укрепляет государство, что без грозы царство не может стоять. Без грозы –.мысль, которую впервые в голову еще совсем малолетнего Ивана Грозного вбил один из его воспитателей, публицист начала XVI века Иван Пересветов. Он рассказывал, у него есть такое произведение "Сказание о турецком царе Магмет Салтане"(?). В  этом сказании объясняется, почему Византия была завоевана турками, почему турки смогли победить ее. Оказывается, турки были народом более праведным, чем греки, что у греков судили неправедно, судили судья по посулам, наживались на государстве, о государственной пользе не думали. И, в конце концов, государство ослабело, перестало управлять, и  его очень легко было завоевать турецкой армаде. Что же касается турок, то Магомет Салтан турецкий, имеется ввиду реальное историческое лицо Магомет II, завоевавший Константинополь, он отдал чрезвычайно жестокий приказ. По нему все главы администраций, говоря современным языком, судьи, руководители административных поселений обязаны были судить по жалованию, которое они довольно большое получали, а взятки и какие-то посулы не брать. Как только царю турецкому доложили, что кто-то продолжает судить по посулам, продолжается всякого рода взимание каких-то даней неправедных, он решил наказать этих неправедных судей. Это наказание вылилось с то, что с этих судей была содрана кожа с живых, эта кожа была выделана и набита бумагой, имеется в виду ватой (это тогда понималось под бумагой)  и для устрашения в судах эти остатки судей были прибиты железными гвоздями в назидание всем остальным. И будто бы Магмет Салтан, совершая этот акт, сказал,  что вот если на этих самых судьях вырастет новая кожа, в таком случае он готов поверить, что они праведны. Но поскольку кожа не выросла, как вы понимаете, то соответственно...

Елисеева – Но следующие-то все равно...

Кондаков – У нас вот всегда вырастает на таких людях та же самая кожа: в этом смысле у нас коррупция  не исправима и во времена Ивана Грозного, и во времена более ранние и поздние. Уж как петровские соратники воровали, это еще поучиться надо, тот же самый Меньшиков.

Новое царство, которое возникло на основаниях бывшей Золотой Орды в какой-то степени усвоило и черты предшествующего развития, и жесткое правление Иванов, начиная с Ивана Калиты и кончая Иваном IV, в значительной степени было усвоением всех тех цивилизационных или культурных механизмов, которые были выработаны Монголией в подавлении внешних и внутренних врагов. А что касается самой системы правления, то и крепостничество, утвердившись как раз в это время на Руси, и централизованное государство, возглавляемое деспотией восточного типа, – все это было в значительной степени почерпнуто в кочевой империи Чингиз хана и усвоено русскими под кочевым влиянием. Здесь тоже был свой перелом, но если быстро обозреть все то, что происходило потом, то можно сказать, что после краха Московской Руси был чрезвычайно тяжелый, затяжной период смутного времени.

По существу целый век Смутного времени, получивший название в русских хрониках – бунташный век: Это и Болотников, и Степан Разин, и соляной полк, и в конце XVII века – раскол – все это говорит о том, что цивилизация подвергается кризису и почти что катастрофе. Однако потом произошли петровские реформы и началось обновление.

Следующий этап, уже имперского развития продолжался довольно ровно, включая отмену крепостного права, и восстание декабристов. Это были внутренние события, не потрясавшие империю в целом.

И, наконец, Октябрьская революция, которая положила начало советской власти и конец имперской России. Вот эти пять Россий, которые Бердяев рисует в своей схеме. И мы можем вполне представить эти пять этапов.

Елисеева – У меня вопрос не по этому материалу, а по статусу: проясните, такого рода концепции, как вы рассказываете насчет Третьего Рима или деления России на пять периодов, их как правильно назвать в применении к науке? Это научные теории или философская концепция? Что это такое? Потому что если это научная теория, то она должна проверятся на эмпирическом материале...

Кондаков – Я считаю, что их квалифицировать однозначно довольно трудно и даже не нужно. Дело в том, что концепция, например. Москва – Третий Рим, она содержит помимо всего прочего в себе некий мистический элемент, она иррациональна, это некое пророчество будущего России, о конце света, об апокалипсисе. А раз это апокалиптическая модель, она связана с мифологией, с религией, с доступными в то время национальному сознанию способами рационализации знания. Это рационализация знания иррационального, в значительной степени мифологического и религиозного. Для Бердяева все это является модификацией русской религиозной идеи, связанной с идеями избранничества национального, мессионизма. В какой-то степени она не может быть ни чем подтверждена, она представляет собой феномен национального сознания, исполненного определенной гордости, самомнения, ничем не подтвержденного.

Более того, у Юрия Михайловича Лотмана есть по этому поводу очень любопытное рассуждение. Он говорит о том, что именно с те периоды, когда Русь оказывалась отброшенной в буквальном смысле на обочину истории, и в ней не развивалась ни наука, ни искусство, ни техника, ни общественная мысль, она находилась в состоянии застоя, именно в эти периоды стагнации Россия имела тенденцию как раз самоуспокаиваться, объявлять себя центром мира, центром мирового универсума и считать, что она в своем развитии достигла предела. Она назвала себя святой Русью, единственным светочем православия во всем мире и т.д. И это не говорит о том, что это положение России было таково в мире объективно, она же была отгорожена от всего остального человечества. Она не поддерживала практически ни с кем ни торговых, ни культурных, ни политических связей, она была можно сказать, для того времени за железным занавесом, и считала в некоем самоуспокоении, что она является совершенно самоценным государством. Это тот случай, который Тойби называет моделью универсального государства. Универсальное государство универсально не потому, что оно на самом деле таким является, а потому что оно таким само себя считает. Это вопрос рефлексии своей культуры и истории.

Наоборот, в периоды какие-то другие, когда мнение о своей святости, своей избранности каким-то образом рассеивается, подвергается скептическому сомнению, именно в эти периоды Россия имела тенденцию ощущать себя реально не в центре мира, а наоборот на его окраине. И тогда, как в период петровских реформ, все, казалось, зависит от того, сумеем ли мы догнать Запад, или догнать его и перегнать. И тут рождался – на периферии мировой цивилизации – новый        комплекс – неполноценности. И этот комплекс неполноценности выливался в двойственное отношение к Западу. Запад считался тем центром и универсумом, на который нужно равняться, которому нужно было подражать, у которого нужно было брать какие-то заимствования. Но в то же самое время получалось так, что этому самому центру мы же  и завидовали и мы же его и боялись. Мы из него заимствовали все, что могли, но мы же его ненавидели за то, что мы у него что-то заимствовали. Возникал снова этот комплекс любовь-ненависть, который будучи в известном смысле плодотворным для самоутверждения и усвоения того, что было утрачено в предыдущие годы, он годился на период "нагоняния" цивилизованных стран. Но на каком-то определенном этапе этот комплекс становился разъедающим и разрушающим ритм и темп роста этого государства. Тут на самом деле процесс довольно непростой. Что совершенно несомненно то это то, что концепция Москва – третий Рим и любые аналогичные концепции в будущем носили характер культурных механизмов. Они выступали как стимул для дальнейшего развития или совершенствования цивилизации.

Елисеева – В плане того, что вы сказали, какой статус имеет обращение как бы к историческим фактам?

Кондаков – Статус – вечность.

Елисеева – Не как обработка эмпирического материала, а как что?

Кондаков – Это статус метафизической гиперболизации. Происходит набирание каких-то фактов, которые становятся исключительным средством доказательства чего-то такого особого и в своем преувеличении, обобщении, они становятся своего рода моделью, которая становится своего рода эталоном развития. Она помогает самосознанию или рефлексии нации на каком-то определенном этапе...

(конец стороны кассеты 3)

Кондаков – Это концепция не только Бердяева. Я рассказываю какую-то свою концепцию по этому поводу, но оттолкнулся я от нее. Сегодня эту модель нужно исправлять дальше. Сегодня пять парадигм, пять этапов – это слишком мало для того, чтобы понимать, что происходило с Россией. И периодизация несколько другой будет  выглядеть.

Кочаровская - У Бердяева они последовательно друг друга сменяют или как-то друг друга перекрывают?

Елисеева – Это правильно – это признак того, что это философская концепция, потому что в мышлении все разделено. Это только в реальности все смешано, накладывается.

Кондаков – То, что написал Дементьев по древнему Вавилону, то и здесь можно эту картину представить. Можем представить некую ступенчатую конструкцию: первый этап – вот он, второй – вот он...

Кочаровская – То она где-то закончится у Бердяева: началась и кончится?

Кондаков –Русские историки и фольклористы занимались в начале ХХ века поиском различных поверий. Например, был классический труд Сергея Максимова, который называется "Нечистая, неведомая и крестная сила" – два тома замечательного этнографического материала. Это было записано по реальным деревням в конце XIX – начале ХХ века, из которого вы узнаете, кто такая кикимора. И если у вас в доме завелась кикимора, то каким образом ее вывести, что она любит, что она не любит. Оказывается, что она любит папортник, например. Если вы будете мыть посуду с помощью настоя папортника, то она скоро уйдет в лес. А если вы будете держать посуду грязную, и папортника у вас в доме не будет, то она скоро весь дом превратит в кучу хлама: ребенок у вас будет нечесаный, грязный, растрепанный, по ночам будет плакать, потому что его кикимора будет мучить. Что такое кикимора? Все ее видели по-разному. Кто-то говорит, что это большая черная кошка. Масса всяких деталей. Причем он это описывает так, что видно, что люди очень подробно могут про это рассказывать. Что произойдет если плотник для того, что навредить кому-то из своих недоброжелателей строя или ремонтируя дом, забьет где-то на чердаке гвоздь от гроба какого-то покойника? Будет дом  скрипеть, жуткие стоны будут по ночам раздаваться, кто-то будет этот дом посещать, ночью холодной рукой тебя гладить, ужасы. Описано так, что ясно, что люди во все это верили, что в этом смысле мифология русского крестьянина начала ХХ века, жившего на гране советской России, мало чем отличалась от представлений Киевской Руси. Потому что даже христианство не смогло  вытеснить эти представления: о лешем, о домовом, о русалке и пр.

Это говорит о том, что какие-то пласты культуры, пусть в затемненном снятом виде, продолжают фигурировать и оставаться, как некий фундамент истории культуры и по существу остается неизменными. Мы можем даже сегодня сказать, что бывают такие случаи, что когда у кого-то кто-то умер или неизлечимо заболел, люди начинают обращаться к знахарям или ворожеям, каким-то чудодейственным средствам. Типа акульего плавника, который может кого-то вылечить. Или, например, когда человек уже умер, начинают пунктуальнейшим образом соблюдать все ритуалы, связанные с покойником. Причем ритуалы, которые сохранялись еще до крещения Руси. Был обычай выносить покойника ногами вперед или выметать мусор из избушки вслед за ним, а до этого мусор из избы выметать было нельзя, потому что вместе с мусором какие-то добрые начала уйдут. А тут как раз повод, чтобы вместе с покойником все болезни, вся зараза, все остальное с мусором было выгребено. До этого пусть мусор где-то плодится за печкой, где-то еще – это святое дело.

Масса первобытных представлений продолжают сохраняться, особенно в русской культуре практически без особых изменений. Причем мы об этом не помним, но в какой-то момент вдруг происходит какая-то катастрофа, какие-то болезненные сломы сознания, и вспоминаются, всплывает какой-то из людей, который об этом все расскажет. В Петербурге академик Панченко – один из крупнейших исследователей древнерусского языка, считается одним из главных советников по поводу всех обрядов. Если кто-то умер и нужно точно провести православный обряд отпевания и т.д., идут к нему, и он объясняет, что нужно сделать, что нужно кому дать, кому заплатить, что делать с полотенцами, что с вином и т.д. Это все мне говорили люди интеллигентные, причастные к академической науке и т.д.

Более того, мы можем сказать, что из каждого из этих этапов какие-то пласты культурной семантики продолжают сохраняться. И в нашей время в каком-то виде. Явлинский говорил о том, что он не может иметь дела с Ельциным, что он считает совершенно бесперспективным вести с ним какие-то переговоры. Он что говорит? Это же двор, византийский двор: со всеми ритуалами, поклонениями, лестью, наградами и т.д. И с ним совершенно бесполезно говорить – это закрытая система. Поэтому до тех пор пока эта система существует, совершенно невозможно ее сломать. И в этом есть безусловная  истина, потому что любой наш советский генеральный секретарь или президент – он есть самодержец. По этому поводу наиболее точно, в 18-м году Дмитрий Сергеевич Мережковский, еще не эмигрирующий из Советской России, написал в какой-то кадетской газете, сейчас не помню точно ее название, маленькую заметочку. 18 год, царя свергли, новая власть уже установилась, еще не было гражданской войны и вдруг Мережковский говорит: "А по сути дела ничего в России не изменилось. У нас как был самодержец, так и остался самодержец. Как было самодержавие, так и осталось самодержавие. Только раньше был Николай II Романов самодержец, а сейчас второй Николай Ленин". Это игра слов, имеется в виду, что Ленин подписывался не Владимир Ильич, а инициал у него был Н. – Николай. Имеется в виду, там Николай II, а здесь второй Николай, т.е. на его месте, но Ленин. Речь шла о том, что структура власти, структура отношения к этой власти, ее сакрализация, ее абсолютная не демократичность, формы насилия ко всем нижележащим массам – все сохранилось. Самодержавие является в этом отношении феноменом культуры, а не просто политическим институтом, не просто правовым механизмом.

В тот момент, когда князь Василий принимал крещение, он взял имя Василий потому, что хотел быть царем самодержцем. Самодержцем потом себя называл Ярослав Мудрый. Он себе присвоил титул кесаря, что означало императора по европейским понятиям. Императоров в Европе было тогда три: император Священной римской империи – Германский император, Византийский арамейский император и, наконец, наш родной – кесарь или его еще называли каган (Георгий), то бишь Ярослав Мудрый.

Точно таким же образом можно говорить о том, что многие явления, которые сложились на том или ином этапе, они в дальнейшем продолжали на той или иной полочке силлогического среза существовать и в  нужный момент они опять начинали действовать, себя проявлять. Очень любопытной момент, сложившийся в Московской Руси – феномен самозванства. Тот же самый Б.А. Успенский, на которого я ссылался показывает феномен самозванчества – как феномен русской истории и культуры. Он говорит о том, что с древних мифологических времен существовала такая игра – цари. Слово царь имело сакральный смысл. И он приводит  пример фольклорных сказок, когда в сказке, написанной в Пермской губернии, кузнецов сын и еще какой-то сын играют в цари и побеждает кузнецов сын. Тут есть, конечно, фаллический смысл, потому что  кузнец – это носитель  такой силы, сексуальной силы. Все это, конечно, плохо замаскированная или прозрачно замаскированная эротика, скрытый культ воспроизводящих сил. Кузнецов сын побеждает. Что он говорит? "Я крикнул, лес поклонился". Я крикнул: "Река остановись". Три раза вышло по его. "Теперь я царь, теперь нет надо мной никакого суда, кого-то хочу удушить – удушу". В представлении древнерусском царь – это безграничная власть. Никто не может судить, потому что он царь. Он охранен неким ореолом вседозволенности.

Русское самодержавие – это мечта  о вседозволенности власти. Власть ничем не ограниченная в принципе, ни законом, ни боярской думой, ни каким-то еще регулятивными механизмами. Это моя воля и как эту волю в переписке с Курбским обсуждает Иван Грозный. Он говорит: "Мы над своими холопами вольны. Хочу казню, хочу милую". И поэтому поводу Ключевский иронизирует, хороша, говорит, философия самодержавия, точно так же рассуждал в.вотчине дед Ивана Грозного. Другое дело, что Иван Грозный не по отношению к своей личной вотчине этот закон сформулировал, а по отношению ко всему громадному государству, которое уже Сибирь захватило. Все это моя вотчина, во всем этом кого хочу, казню, кого хочу – милую, Это предел, апофеоз своевластия и безграничной, ничем не регулируемой власти. Эта власть в тот самый момент, когда она себя утвердила в таком качестве, не могла не столкнуться с противодействием. Появились первые заговоры, первые подозрения на заговоры и т.д. Дальше происходит две акции: одна кровавая, а другая шутовская. Вдруг по доносам его каких-то слуг предполагается, что Боярин Федор Челизнин(?)  хочет совершить переворот. И вот немец фон Шпаден(?) рассказывает в послании своему государю, как происходит дело в Москве. Царь велит одеть боярина Федора Челизнина по царски. Он требует, чтобы тот взял царский посох в руки, чтобы он сел на царский трон, сам ему кланяется земным поклоном и всех своих приспешников тоже заставляет ему поклониться. Тиран, пишет иностранец, ему и говорит: "Ну, что ты доволен, ты хотел властвовать на Москве, хотел на моем стуле сидеть, наслаждайся, ты достиг того, что ты хотел". А потом делает паузу и дальше говорит: " Но как в моей воле было тебя посадить на это кресло, так в моей воле тебя с него и убрать". И подходит к нему и на державу его накалывает, а все остальные набрасываются, и кто чем, кто мечом, кто копьем тоже приканчивают его. И "заговорщик" уже в луже крови – назидательный пример: "Нет, конкурентом мне не может быть никто другой, даже очень знатный рюрикович, не может  претендовать на престол. Только я и если я хочу".

Проходит какое-то время, семь лет и Иван Грозный затевает опричнину. Он покидает Москву, уезжает в Александровскую слободу, говорит, что он уходит от дел, все начинают сразу к нему обращаться. Царя нет, Кто правит страной? Беспредел и прочие. И он говорит: "Хорошо, я вам дам царя". И он назначает царя. Его коронуют, царя сажают в Москве на престол. Время от времени Иван Грозный, который называет себя Ивашка князь Московский, приезжает бить челом царю. За 50 метров, аршин до дворца останавливаются сани, он выходит с непокрытой головой, идет во дворец, отбивает земные поклоны вместе со своими помощниками. Все ...(потешаются?), царя не понимают. Это Семион Бейбулатович. Кто такой Семион Бейбулатович? Сейчас мы у академика Фоменко можем прочитать, что это на самом деле – тоже один из царей, что Иван Грозный был не один, а там было пять Иванов Грозных, что там была междуусобица, смута и ничего не разберешь. Я не исключаю, что в этой гипотезе тоже что-то реально есть, потому что мы с трудом можем верифицировать то, что было в те времена, когда и летопись могла по указу церкви переписываться три раза, и каждый раз в новом варианте. Но в данном случае мы из этого исходить не будем. Будем исходить из того, что Семен Бейбулатович на самом деле некая подставная шутовская фигура. Это тоже некий самозванец, но самозванец не своей волей выбирающий престол, не ждущий будто бы переворота. А это самозванец, который волей самого царя  самозванец, это не по своей воле самозванец. И что любопытно? Ведь с точки зрения Ивана Грозного – это тот, кто может претендовать на престол в отличие от других бояр, потому что Семион Бейбулатович правнук последнего ордынского хана. Последний ордынский хан Ахман, а его правнуком является косимовский царевич – Семион Бейбулатович.

В русской клинописной традиции царем именовали не только библейских царей, не только царя небесного, но и арамейского императора, но и кроме того, царем же именовали ордынского хана, который на самом деле никаким царем не был, но для Руси он был царь. Никто его не видел: видно он очень могущественный, раз ему дань собирают, раз он мог прийти всех пожечь и т.д. Царь далеко, бог высоко, значит, приходится с ним считаться. Его считали как царя и в летописях монгольских ханов  всегда обозначали  либо вольный, либо степной царь.

Получается так, что в тот самый момент, когда создается самодержавие как совершенно безграничная, жестокая, деспотическая власть, с помощью которой только и можно удержать огромное царство в порядке, в тот же самый момент появляются самозванцы. Некий уравновешивающий механизм. Своими же руками Иван Грозный создает самозванца. А потом уже после смерти его бездетного преемника на царствие Федора Ивановича, появляются самозванцы. Уже плодятся. Причем самым первым самозванцем был вовсе не Димитрий I, а Борис Годунов. Почему с такой радостью кинулись от Бориса Годунова к Лжедимитрию? Известно, что Борис Годунов был правителем умным,  образованным, дальновидным. Он послал первых двадцать пять дворян, из лучших российских дворянских семей учиться заграницу до Петра. Послал – 25 человек, ни один не вернулся в Россию, все остались заграницей. Все получили образование. А куда бы они вернулись, в Смутное время?  Нет, они были не такие дураки. Они остались кто в Англии, кто в еще где.

Елисеева – Патриарх или кто там это запретил, потому что там вера католическая...

Кондаков – Тогда сила патриаршества еще такой не была. Это в XVII веке такое могли запретить, но все-таки Борис Годунов склонялся к тому, что с западом нужно ладить, и неслучайно хотел свою дочь Ксению выдать замуж за того иностранного принца, за другого иностранного принца и был вообще западнически ориентирован. Но это ему никоим образом не прощало его грех самозванства, потому что все считали, что он выскочка. Он только что был в опричнине у Ивана Грозного, рубил такому-то голову и т.д. Вообще он совершенно безродный боярин, который вообще из татар. Это из тех татар, которые только что завоевали татарско-астраханское царство, он пришел - мурза - на службу на службу царю русскому. Ему дали титул боярина, стал он ближним и т.д. Да, он свою сестру выдал замуж за наследника престола, она стала царицей Ириной – женой Федора Иоановича. Он подстроил таким образом, что он при бездетном царе был первым кандидатом при призвании на царство. Это ему никто не простил: ни безродности, ни наглости, ни того, что он выскочка, ни того, что он чужеземец, инородец и т.д.

Елисеева – Он же убил наследника?

Кондаков - Дальше по поводу царевича Димитрия, по поводу того, кто кого убил. Я два года назад был в Угличе. Меня случайно поразила одна такая вещь, которая ни в одном памятнике не встречалась. Там  в стене этого Храма на крови, висит что-то вроде мемориальной доски, выдержки из шведского посла по поводу событий, развивающихся в России. Своему государю он пишет, что вот сейчас возник слух о том, что будто бы убитый некогда или убившийся некогда царевич Димитрий воскрес, по этому поводу царь Борис объявил, что этот воскресший царевич – это беглый монах Григорий Отрепьев из Чудова монастыря в Москве. Эта версия тем временем распространяется  везде. И анафему Гришке Отрепьеву поют в церквях и т.д. А тем временем решили доставить тело убиенного царевича в Москву – доставить в качестве святого, в качестве священных мощей. Разрыли в могилу – какие-то там нетленные мощи? Нет их. Пришлось создавать нетленного царевича. И посол говорит, что похитили мальчика в Угличе 5-6 лет, зарезали его, создали бездыханный труп, на который положили соответствующую плащеницу, и торжественно с хоругвиями, с колокольным звоном повезли в Москву показывать нетленные мощи. Это была некая политическая акция для того, чтобы доказать, что на самом деле убиенный царевич Димитрий именно мученик, что чудесным образом его мощи нетленны и т.д. На пути такого рода театрализации истории ничего не жалко. Можно любого младенца зарезать, представить в виде мощей. Можно даже сделать подставу, чтобы он за пять дней путешествия в Москву не разложился, можно двух сделать младенцев, чтобы они каждый раз свеженькие были.

Словом это факт, я не знал этого факта. Но это факт, который записан современником, причем современником, который скептически относился ко всем этим событиям. Он не верит в это чудодейственное нетление мощей. Он не верит в слух о том, что Лжедмитрий является беглым монахом Отрепьевым.

Поразительно, что в последних учебниках по истории Лжедмитрий почти не называется Отрепьевым. Все говорят, что, да, это была версия, что, может быть, и было, но это не доказано, никто это никогда не подтверждал. Лжедимитрий был сброшен в колокольни, разорван на куски, закопан, потом снова вырыт и сожжен, его пеплом зарядили пушку, выстрелили на запад. Это все были чисто такие мифологические акции: уйди сатана, откуда ты пришел и пр. И вот одного из наших отечественных историков, ныне, к сожалению, покойного - Виктора Васильевича Кобрина есть книга о Иване Грозном, он этим временем занимался. Так вот у него есть  такая  гипотеза, чрезвычайно интересная, в книге вышедшей то ли в 90-м то ли в 95-м году "История отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX – начала ХХ веков", выпущенной Политиздатом в Москве. Вещи, которые там публиковались, больше никогда не публиковались. Там есть работа Кобрина, посвященная смутному времени. И он составляет культурологический сюжет, он смотрит на историю не просто как на событийный ряд, он пытается ее насытить культурными смыслами.

Я хотел внести некоторые коррективы в эту модель, тенденцию, которая сегодня, кончено, не полна. Но, так или иначе, подход к ней довольно правильный, в том отношении, что российская история является историей прерывистой, дискретной и эта одна и из ее важных черт. Причем вся эта  дискретность очень связана с той бинарностью строения менталитета русской культуры, которая всегда представляет собой конструкцию противоупора, взаимоупора. Плюс и минус, которые держатся с друг другом, благодаря и отталкиванию и притяжению друг друга, эта конструкция, в которой противоположности на всех этапах. Язычество – христианство. Земщина – опричнина. Православие – самодержавие. Петровские реформы – противники петровских реформ. Либералы – радикалы. Западники – славянофилы. Коммунисты – антикоммунисты и т.д. И это бинарное строение русской культуры сделало ее, во-первых, чрезвычайно способной ко всякого рода выживанию. Перевес делается вот в эту сторону, и вся система очень легко приспосабливается к этому негативному общему фону. Вторжение монголов, страна монголизируется, но на самом деле, монгольское и кочевническая (привычка) настолько сильна, что это начало побеждает и позволяет очень быстро приспособиться к этой экстраординарной ситуации.

Тут начинается,  наоборот, национализация: русские земли собираются под руку Московского царя приходят другие народы, все стараются быть русскими. Годунов – русская фамилия, Борис его зовут, происходит унификация  тех же самых монголов, происходит обратное: ситуация меняется с точностью до наоборот, с минуса на плюс, и система легко  выстраивается в балансе с собой(?) за счет того, что у нее одна из половинок  заряжена именно этим самым. Но подобная противоречивость и постоянное  положение в таком неустойчивом балансе сил позволяет, с одной стороны, легко адаптироваться к любым переломам ситуации, к самым резким сдвигам в историческом развитии. Но, с другой стороны, именно эта же самая способность балансировать приводит к тому, что сама по себе ситуация каждый раз неустойчивая. Мы всегда находимся на гране какого-то раскола. Возникают две противоборствующие силы, которые, усилив противоборство, конфронтацию, борьбу каких-то противоположных начал, приведут к очередному слому в истории. Как в русском  религиозном расколе, идут в предвестии будущих петровских реформ и совершенно нового поворота и в культурной политике, и в ориентации на запад, и в представлении о том, что является основным для русской культуры. Здесь эти вещи взаимосвязанные: дискретность истории и внутренняя бинарность фундаментального основания русской культуры. Одна провоцирует другую.

Сравнительно недавно, вскоре после Октябрьского кризиса, один из наших  крупнейших социологов Георгий Александрович Ливанов, который в свое время очень много пострадал со своей лексикосоциологией о Советском Союзе (в 68 году),  написал такую маленькую заметочку в АИФе, где он размышляетоб особенностях русского национального характера, русской истории и т.д. Он говорит, что традиционно, в том числе многими иностранцами отмечается такая способность русской культуры выживать в самых, что называется, некультурных условиях, в самых условиях, которые менее всего благоприятствуют развитию культуры. Точно так  же и сам русский народ переживает любые этнические и демографические катастрофы, и  войны, в революции и т.д. Ведь, если задуматься, сказано в свое время Достоевским в романе Бесы, что для того, чтобы  повести народ весь, как некое смирное стадо к счастью, нужно срезать(?) голов у 100 миллионов. И ведь это подтвердилось в  ХХ веке. За время первое предреволюционное, т.е. начало I Мировой войны и в дальнейшем погибло примерно 110 миллионов человек, включая участников войн.  20 миллионов, погибло в гражданской войне. Миллионы погибших во время различных репрессий и в 20-е, и в 30-е, и в 40-е годы, включая узников Архипелага Гулага, в котором тоже погибало довольно большое количество. Причислить к этому еще волну демографического спада, которая рождается, когда поколение наполовину истребляется и вместо ожидаемого прироста населения происходит неожидаемый спад населения пропорциональный. В результате подсчет демографов составил общую сумму людей, погибших в результате тех экспериментов, которые проводились  на территории нашей страны социальных, политических и т.д. – это 110 миллионов. То есть цифра, предсказанная Достоевским, полностью подтвердилась.

Я видел статистику в журнале "Посев", связанную с жертвами различных политических режимов по отношению к своему народу. Фашистская Германия со своими лагерями смерти находится то ли на 17-м, то ли на 20-м месте среди других стран, прославившимися уничтожением своего собственного народа. Там где-то свое место занимает Кампучия, уничтожившая во время Пол Потовского режима два миллиона человек, Китай и Северная Корея, но первое место твердо и стойко занимает Россия. Именно у нас меньше всего жалко своего собственного народа, народов, именно их не жалко бросить ни на какие эксперименты, ни на какое правительство. Чудовищная жестокость и режимов, и, в конечном счете, самого населения, которое легко мирилось с любыми репрессиями, с любым большим террором. Замечательная книга Склинникова(?), которая называется "Царство террора", он показывает, что происходило в период террора Ивана  Грозного и абсолютное сходство модели развязывания террора по времена Ивана Грозного и во времена Сталина, например. Мотивы одни и те же, происходит полная деморализация общества, самый расцвет доносов слуг на своих господ, одних дворян на других дворян и т.д. Интриги вокруг этого, можно уничтожить этих и подняться самим – все это на самом деле ...некое такое кровавое колесо, совершенно неконтролируемое, такая мясорубка, которая втягивает в себя новые и новые жертвы. Процесс развивается совершенно иррационально. Его контролировать совершенно невозможно. Страна, развязавшая такого рода воронку, в которую втягиваются все новые и новые жертвы, не может уже ее остановить ни коим способом. В этом смысле очень много поучительного в нашей истории и культуре.

Кстати, сегодня, помните, какой день - 5 марта. Сталин был убежден в том, как и всякий маниакально фанатичный человек, который уверен в правоте своего дела, что все были изверги и мерзавцы и т.д. Есть документы, они очень красноречивы: подписывая один из расстрельных списков где-то в 37-м году, будто бы Сталин из себя вышел и сказал: "Да, Иван Грозный тоже скольких людей казнил. Кто вспоминает сейчас этих мерзавцев? Никто не вспоминает, а Ивана Грозного помнят, потому что он создал великое государство. Так вот и этих мерзавцев, которых завтра не будет, никто не вспомнит, а меня будут вспоминать". И в некотором смысле он прав. Как это ни странно, сегодня уже ни Бухарина, ни  Каменева с Зиновьевым не вспоминают особенно, которые, конечно, тоже в чем-то виноваты и тоже были причастны к гражданской войне и революции, апологии большевизма и т.д. Они все погибли  все-таки тоже мученически, смертью совершенно ни за грош. Но о них сегодня вспоминают меньше, чем о том, кто это все организовал и реализовал на практике. Конечно, иезуитское семинарское воспитание Сталина дополнилось некоей полной беспринципностью, внутренней неполноценностью, он был связан многими, наверное, не сексуальными комплексами. Но то, что он был связан маленьким ростом, комплексом инородца, комплексом того, что в большевистской среде он считался самым неграмотным, самым неученым. Его любой выходец из какого-то там еврейского местечка мог забить своей значительностью, знанием языков и т.д. Он отмалчивался, целые десятилетия унижений не могли не развить в этом характере чудовищную мстительность. Но дело-то не в этом. Конечно, в некотором смысле Сталин гораздо в большей степени порождение даже ни собственного характера, ни собственных даже обстоятельств жизни, ни своего вздорного пьяницы сапожника отца и т.д. Он был порождением российской истории.

Неслучайно ведь когда по его заказу, по его специальному декрету в разгар Великой Отечественной войны вдруг стал сниматься фильм "Иван Грозный", на который в 43-м году нашлось финансирование. Этот фильм снимался, конечно, по сокращенной смете, но ведь никто из создателей фильма впроголодь не жил. Они все уехали в Алма-Ату и там для того, чтобы создать иллюзию снега построили декорации прямо под палящим среднеазиатским солнцем, растолкли мел, мел насыпали на землю – создали иллюзию снега. По этому мелу ходили, по этому мелу скакали кони, ходили в шубах актеры. Все это было в считанные какие-то месяцы снято, смонтировано, вышла на экран еще в году войны первая серия. Эйзенштейн получил сталинскую премию первой степени. Он стал одним из орденоносцев, получил орден Ленина, его слава была велика. Он снял вторую серию "Ивана Грозного" и показал, как этот репрессивный режим превращается в какую-то кучку дегенератов, что их оргии на самом деле представляют собой патологию. И Сталин не выдержал этой серии, когда ее показывали. Он покинул зал, хлопнул дверью, все поняли, что гнев его велик. И в самом деле через некоторое время он собрал всю съемочную группу: прежде всего исполнителя Ивана Грозного Черкасова, Эйзенштейна и в присутствии Молотова, Ворошилова, Жданова начал их распекать. Начинается разговор с того, что он говорит Эйзенштейну: "Вы хоть историю изучали?" Тот ему отвечает, он взялся за фильм по заданию Сталина: "Да, немножко изучал". – "Плохо, - говорит, - изучали. Вы не поняли историю. У вас опричнина изображена как шайка Ку-Клус-Клана", - говорит Сталин, - А на самом деле это было прогрессивное королевское войско, а вы его неправильно показали". Потом говорит дальше: "Вот вы показываете, что Иван Грозный был жестоким, да. Он был жестоким, но вы должны показать не это. А то, что в его ситуации нужно было быть жестоким, что он был жестоким закономерно, что именно благодаря жестокости Россия выдержала, чуть не победила в Левонской войне, что  государство окрепло. Вот, что нужно было показать. Жестокость – это двигатель прогресса, это революция, это насилие – повивальная бабка истории." "Вот, - говорит, - известно, что Иван Грозный вырезал несколько боярских родов знатных. Я бы на его месте вырезал бы еще шесть боярских родов, тогда бы ни  какая Октябрьская революция не потребовалась".

Это говорит о чем? Что Сталин подставлял себя на место Ивана Грозного, Петра I. Алексею Николаевичу Толстому он заказал роман "Петр Первый", потому что ему казалось, что его историческая деятельность по коллективизации, индустриализации, культурной революции должна ассоциироваться с Петровским переворотом. А потом ему показалось, что кровопролития оказалось гораздо больше, чем при Петре. Пришлось призвать другие фигуры для реабилитации, появился Иван Грозный на горизонте. Костылев написал трехтомный роман "Иван Грозный" и получил сталинскую премию первой степени. Эйзенштейн взялся снимать фильм "Иван  Грозный". Перед этим он только что снял фильм "Александр Невский" и тоже получил сталинскую премию. Ну, на самом  деле, конечно, лучше получить сталинскую премию, чем секир-башка. "Бежин луг", снятый Эйзенштейном, до сих пор неизвестно где. То ли смыт, то ли сожжен, то ли что...

Елисеева – А вторая серия?

Кондаков – Вторая серия была не выпущена на экран. Зато она послужила поводом для постановления ЦК ВКПб о кинофильме "Большая жизнь", где Эйзенштейн был распечен, как совершивший крупные ошибки, не понявший историю, неправильно показавший Ивана Грозного и т.д. И он был уволен со своей работы. Рассказывают, что он снял уже и третью серию Ивана Грозного, но не успел ее смонтировать, будто бы он ее закопал на территории Мосфильма, чтобы не увидели, чего он там наснимал. Найти эту ленту так и не удалось. Может быть, ее и нет уже. Во всяком случае, лишенный работы, наконец, у себя дома, Эйзенштейн был человеком одиноким, он был не женат, он был скорее гомосексуалистом, видимо. Так можно было понять из тех, кто его знает. Он умер, его некому было вызвать скорую помощь, его никто не спас. Вскоре после вызова к Сталину он умер и больше ничего не создал. Так что судьба его была вполне в самом духе времени и истории российской: из любимчиков стал одним из критикуемых.

Я не рассказал один эпизод, связанный с Кобрином из этой книги, которую я вам рекламировал.  Кобрин задает этот любопытный вопрос о том, что получается с историей, если относиться к ней не чисто как к сумме событий, а как бы изнутри толщины культурного слоя. И Кобрин заставлял своих читателей думать вот о чем. Представьте,  что авантюрист намеренно выдает себя за царевича. Авантюрист грамотный, читавший все книги, летописи, сам их переписывавший, наблюдавший из Чудова монастыря, который находился на территории Кремля, все обряды, выходы царей, молебны. Неужели он не мог прикинуться на минуточку вот таким же царем, который все хорошо знает? Почему он не стал надевать тяжелые царские одежды до пят, почему он не выходил к послам, ведомым под руки ближними боярами, почему он не ложился почивать после обеда на традиционный сон, почему не ходил неторопливо, медленно, а, наоборот, все делал наоборот? Он мчался на коне в сопровождении нескольких ближних дворян по Москве неизвестно куда, неизвестно зачем. Это не походило на царский выход. Такого царя никто в жизни никогда не видал. Он по дворцу передвигался так быстро, что его охранники не успевали уследить, в какую комнату он прошел. Он был человек молодой, энергичный и т.д., и любил двигаться быстро и это не походило на степенную царскую походку. Он окружил себя иностранцами, стал носить иностранное платье.

(конец кассеты 4)

Кондаков - Это означает одно, что самозванец авантюристом не был. Он, по крайней мере, думал, сам был убежден в том, что он урожденный государь. Он мог на самом деле не быть им, ему это могли внушить в детстве, его могли воспитать в младенчестве где-то и сказать, что он государь. Но мысль он том, что он легитимный государь, который может поломать одно, дружить с теми, заключить союз с другими, молиться не так, как другие, носить странное платье и говорить по-латински или по-польски со своими приближенными, он мог себе позволить. Ему казалось, что его уверенность в своей правоте позволит в стране, где народ покорный, всему сойти с рук. Он может переломить ситуацию и сделать Россию европейской державой, ну, хотя бы наподобие Польши. Нет,  вот тут-то начались измены, предательство, общее возмущение и т.д. Ему был фактически вынесен смертный приговор.

По этому поводу есть замечательный роман польского писателя Владислава Пруса(?). Если вы читали, в своем роде очень интересный роман, который показывает, как Рамзес XII, молодой фараон был энергичным, не хотел соблюдать обряды, подчиняться жрецам, был мужественным и талантливым полководцем. У него появились молодые жены, любовницы и т.д. И люди, которые его поддерживали, свернули шею, отравили и канонизировали, обожествили, положили в гробницу. А дальше пошло все по-прежнему, потому что фараоном стал родоначальник новой династии из жрецов. Здесь культурная традиция переламывает любого новатора, который пытается ее каким-то образом пересмотреть.

Но на самом деле сработало еще и то, что слух о том, что Григорий Отрепьев стал Лжедмитрием, в принципе можно пересказать с точностью до наоборот, опираясь на те же самые документы и факты. Стоит только на минутку задуматься, мог ли так вести себя человек изнутри знавший Россию, мог ли так вести себя человек, хорошо знавший царский ритуал. И мы убеждаемся в том, что так себя вести разумный человек не мог. Он бы обязательно прикинулся, он бы окружил себя нужными людьми. Он до времени не стал бы себя окружать иностранцами и т.д. И у него, может быть, получилось бы. Он мог сорваться на чем-то другом, но, может быть, и получилось бы. Здесь человек занимался (новаторством) слишком без оглядки. И в этом отношении он сам виноват в том, что был непрочным стул, на котором он сидел.

Время было смутное. Самозванцев за смутное время было порядка 50-ти человек. Был Лжедимитрий Второй, каждое народное движение сопровождалось каким-нибудь самозванцем. Самозванство, как сказал Ключевский, стало национальной болезнью России. В конечном счете, кто такой был Пугачев? Самозванец. Он назвал себя Петром III. Почему он назвал себя Петром III, потому что самозванка управляла страной в это время. Екатерина II была самозванкой, потому что  она убила своего законного мужа, урожденного и легитимного государя и стала императрицей. Она могла стать императрицей, потому что до нее императрицей была Елизавета Петровна, а муж ее был никто. А до нее императрицей была Анна Иоановна, а муж был никто. И, наконец, императрицей была Екатерина I, которая, конечно, была мужем Петра Великого, но интриги вокруг нее Меньшикова и т.д., хотели сделать императрицей лучше ее, чем кого-то другого. Анна Иоановна писала, что она откажется от самодержавия, что будет конституционная монархия. Как она стала императрицей, то она сказала, что ничего не знает – и самодержавие продолжало оставаться. А Анна Иоановна делала, что хотела, он кинула страну на разграбление немцам, чем вызвала всеобщее раздражение против петровских реформ, против европеизации, против европейских кафтанов и т.д. Первое, что сделала Елизавета, она, с одной стороны, потрясла тенью своего отца и поклялась вернуться к его началам, а, с другой стороны, стала все больше и больше привечать родное, российское, национальное. А в дальнейшем на этой же ноте играла Екатерина. Но для народа Екатерина была самозванкой, которая узурпировала престол, которая участвовала в убиении своего мужа.

И что дальше? Кто такой был Павел Первый? Павел I был самозванцем, потому что Екатерина совсем не собиралась ему оставлять престол. Она готовила в качестве наследника престола своего внука. Как Людовик XV был внуком Людовика XIV. Он готовил внука на престол, а вовсе не сына. И вот Екатерина готовила Александра на престол, писала завещание, что ее наследником престола будет Александр, ее бесценный, дорогой, воспитанный ею внук. Она для него сказки писала – о царевиче Хвори(?). Однако, когда с ней произошел удар, первого предупредили Павла, который жил в Гатчине. Он приехал. Мать без сознания, потому что у нее удар. Кабинет ее закрыт. Он велел кабинет сразу опечатать. И когда она умерла, он по известному закону как прямой наследник был провозглашен императором. После чего кабинет был открыт и на столе Екатерины лежал конверт, перевязанный траурной каймой, – это было ее завещание. Первому человеку, который вошел в кабинет и указал на документ, Павел указал на камин, и конверт запылал – и никто не узнал, что там было написано. А человек, который бросил документ в камин, стал канцлером России. Это была ему награда за смелый, понимающий шаг. Дальше Александр I вступил на престол, перешагнув через труп отца, который был во время дворцового заговора задушен. Что он не самозванец? А стояло появиться Ельцину на горизонте Горбачева, как началась борьба с Ельциным. Что ничего кроме как популярности кампании Ельцина не добавила. Кого у нас преследуют, тот у нас любимец. Самозванец Ельцин при живом Горбачеве захватил престол. Не успел Ельцин что-то сделать, появился у него конкурент, наряду с Зюгановом появился Лебедь, который стал втирать очки у тех и у других и вообще – третья сила. Его переманили, но тоже не надолго  - потому что тоже самозванец. Самозванцев задвинули. Итак, борьба царя и самозванца становится историей России.

В конечном счете, для декабристов и многих ученых дворян Николай I был самозванцем. Хотя он по закону вступил на престол. Но он был младшим братом Александра I, а должен был вступить на престол средний брат – Константин. А Константина никто не знал, он был женат на польке, хотел остаться в Польше. Для декабристов Николай был самозванец, но и декабристы для Николая были самозванцы. Так что в этом отношении все порождало одно другое и т.д. История самозванцев оказалась историей без конца и стала воплощением этой проблемы, когда одно начало и противоречащее ему начало постоянно находятся в борьбе.

Еще раз вернемся к этой модели. Сегодня, конечно, пяти этапов будет очень мало. Ясно, что до Киевской Руси был очень длительный, мало нами изученный этап, о котором сейчас очень много спекуляций,  языческой Руси. Эта языческая Русь, может  быть, вообще существовала, по крайней мере, три тысячи лет. Она, может быть, уходит своими корнями в те времена, когда существовала античность и т.д. Однако, некоторые спекуляции представляются наивными.

Например, написанная русским писателем эмигрантом, историком, журналистом и собирателем фольклора Ю.П.Миролюбовым "Велесова книга" является, кончено, фальсификацией. И фальсификацией, в которой участвовали очень многие люди: и генерал (филолог по образованию) Куренков, подписывавшийся Кур, и Сергей Лесной ("Откуда ты Русь?") – некий беглец из Киева во время Второй Мировой войны – настоящая фамилия Парамонов, и Ребиндер(?) – некий русский эмигрант, живущий во Франции. Словом, людей, которые участвовали в создании Велесовой книги, было довольно много. Гораздо любопытнее стало, когда после смерти Юрия Петровича его жена стала издавать его сочинения. И выяснилось, что многие куски Велесовой книги встречаются в его других сочинениях. А они будто бы им расшифрованы, будто бы срисованы с неких дощечек али Изынбека – русского эмигранта, художника тюркского происхождения, который тоже будучи деникинским офицером, как и Миролюбов, во время отступления будто бы в какой-то то ли Воронежской, то ли Харьковской усадьбе  в виде буковых дощечек с письменами. Сегодня уже точно доказано, что эти письмена, конечно, придуманы, что они никаким законам истории русского языка не отвечают, они представляют собой довольно эклектичную смесь кириллицы, глаголицы и т.д. Ясно, что Миролюбов и многие его коллеги, конечно, изучали что-то, они знали какие-то факты, которые можно было обыграть, которые нашли отражение в этой Велесовой Книге. Но она на самом деле смоделирована эта желанная вдруг открытая предыстория Руси. И когда она была создана? В описании к этой Велесовой Книге говорится, что Велесова книга была найдена или во всяком случае впервые о ее существовании узнал Миролюбов от Изынбека в 24 году. А начал публиковать эту самую книгу (отдельные переводы) в Лос-Анджеловском журнале "Жар-птица" Миролюбов в 53-м. Этот журнал выпускался на ротопринте – бледный – малотиражный и т.д. В  эмиграции он расходился и вызывал большой интерес. С 24 – по 53 год, сколько? С чем это связано? Т.е. каждый раз в русской эмиграции появлялась надежда. Все постепенно вернется в прежнее русло – и мы вернемся. Мечта о возращении. Чем наполнена Велесова Книга? Она наполнена многочисленными уверениями. Что Русь умирала и возрождалась сотни раз. Она была завоевана то оварцами, то хазарами, то византийцами, то чуть ли ни римлянами. Была чуть ли ни в Вавилонском плену и, тем не менее, каждый раз возрождалась. Мысль такая: что Октябрьская революция – это не последнее испытание для Руси. Мы под всякими (в том числе под советским были) и тем не менее возрождались. И это довольно навязчиво, красной нитью проходит через всю эту книгу, которая если читать подряд, очень скучная книга. Она, видно, что стилизована, что автор очень старался. Так вот публикации его более ранних произведений, его рассказов, его воспоминаний наполнены буквально кусками из этой книги. Эта идея: что миром правят три существа: Дьяк, Нак и Прак (?)ни в какой древнерусской книге не записана, эта идея придумана самим Миролюбовым, и он ее на разные лады повторяет в разных своих сочинениях. Эти темные века доисторического периода Руси сегодня можно увидеть часто. И  то, что он именно после развала Советского Союза стали издаваться и переиздаваться много раз в разных изданиях, с разными комментариями книги и Лесного и Миролюбова (например, "Сакральная Русь"), это показательно. Чем больше хаос, чем больше неразбериха, чем больше ощущение надвигающейся катастрофы, тем в большей степени можно говорить о том, что подобного рода инсинуации будут находить своего читателя, будут находить тех людей, которые разделяют их.

И так мы добавляем по сравнению с Бердяевым еще один период – языческая Русь, которая предшествовала крещению Руси. Дальше мы должны сказать, что рядом с Советской Русью, о которой писал Бердяев, прямо параллельно с ней существовало русское зарубежье. Уникальный случай в мировых цивилизациях и культурах, когда национальная культура существует в двух разных конфронтирующих вариантах. Одна существует на территории метрополии, другая – в диаспорах.

В этом смысле любопытно недавнее сравнительное исследование ярославского автора – Азела(?), которое говорит о том, что по началу в русском зарубежье ведущей идеей была параллель между русской историей и Ветхим Заветом. Некие мысли об аналогичной судьбе рассеяния евреев и рассеяния русских. Иудаистские идей начинают каким-то образом муссироваться, или каким-то образом вырабатываться в каком-то идеале(?) культурном. Это совсем другая культура, построенная на полярных принципах, во многом в попытке конфронтации с Советской Россией, с принципами партийности, или классового подхода, или атеизма. Все, что делается в Советской России, русские эмигранты делают с точностью до наоборот. После этого и закономерна и постсоветская Россия, когда железный занавес, отделявший Советскую Россию от русского зарубежья, рухнул. В результате сегодня все осколки, которые пришли из Зарубежья, из Советской России, хлынувший на нас поток массовой американской культуры, все смешалось. Возникла мозаичная постмодернистская картина, которая представляется собой некий цивилизационный хаос. Возможно, это начало новой эпохи смутного времени.

Ведь было смутное время, которое длилось целую эпоху, в которой и русский раскол произошел, и русское барокко было. В этот период смутного времени возникла и русская демократическая культура – масса всяких поисков: Ершович(?), челобитные и т.д. – все это возникло именно в этот период. XVII век – это целая отдельная эпоха, которая явилась эпохой перехода от русского средневековья, которое только-только возникло в Московской Руси. В Киевской средневековой Руси Средневековья фактически не было, не было феодализма. Это было какое-то странное соединение неразвитого феодализма и первобытнообщинного строя, где князь выполнял функцию главы рода, племени, а не какого-то там феодала. У нас не было вассальных отношений, принципов, не было государственной иерархии, как в западноевропейских государствах.

И, наконец, нужно сказать, что еще одна эпоха у Бердяева выпала – сам он об этом неоднократно писал, но в этой своей пятичленке не учел. Речь идет о Серебряном Веке. Это небольшая сравнительно по историческим масштабам эпоха, составившая всего около 4-х десятилетий, с точки зрения культурной и цивилизационной, была чрезвычайно важной. Она оставила не только множество философов, мыслителей, художников, музыкантов, модернизаторов театра и т.д. Эта эпоха была важна еще и потому, что она подготовила русскую революцию. Это эпоха - своего рода некий аналог и смутному времени, и тому постсоветскому периоду, который мы переживаем сейчас. Это период, когда различные явления столкнулись со своей противоположностью. Тут были и сторонники чистого искусства, и сторонники утилитарного искусства, тут были и сторонники революции и противники революции, либералы и радикалы, которые занимались терроризмом, вроде Савинкова-Ракшина(?). Здесь столкнулись всевозможные концепции ложных стилей культуры. И эта эпоха не могла не закончиться культурным срывом, который привел к расколу России на две цивилизации и культуры – советскую и зарубежную – и явилась началом нового переворота цивилизации, на каких-то новых основаниях.

И последнее. Я хочу еще раз вернуться к архетектонической(?) модели истории. По этой модели можно сказать, что в истории Российской цивилизации было пять ступеней, в которой каждая надстраивалась над следующей и подготавливала следующую. Попущенных этапов здесь не могло быть. Каждый был закономерен с точки зрения исторического развития и подготавливал закономерно следующую ступень. Периодизация будет здесь такая: нижнюю ступеньку составляет вся древняя Русь, начиная с крещения, а, может быть, даже частично берется языческий период, по крайней мере, с IX века и продолжается до XVII. В дальнейшем, после наступления следующего этапа, этот этап продолжает оставаться как некий фундамент российской цивилизации, на котором надстраиваются все последующие. У этого этапа существуют один движущий механизм, культурный механизм этого моста или этапа. Этот механизм можно назвать кумуляция. Это самый простейший интеграционный механизм культуры. Он действует по принципу внешнего кома, он позволяет объединять самые разные тенденции. Объединяет их в стихийное целое, которое на самом деле является очень мощным, очень слабо связано и в этот отношении это единство, которое очень легко рождается и может быть очень легко разрушено. Этот кумулятивный принцип можно встретить и в книгах Проппа по морфологии волшебной сказки, в различных статьях Лотмана и т.д. Это простейший социокультурный механизм, который был вначале очень многих культур, которые начинались с первобытного строя. .

Если взять США, то американская культура начиналась с совершенно другого механизма. Первым механизмом, на котором возникла будущая американская цивилизация и культура – это механизм автономизации, подчеркнутого отделения от английской культуры, от Британской империи, от европейской культуры. Нечто создается совершенно заново, с нуля – американская конституция отцом основателей, некий новый принцип общеамериканской нации. Все это создавалось с нуля. В этом смысле кумуляция не было основанием этой цивилизации. А у нас это проявилось с том, что различные влияния или различные компоненты. Собственно восточнославянский, варяжский, скандинаво-германский, византийский или вообще кочевых народов, половецкий, например, наконец, фино-угорский, если мы имеем ввиду северную Русь, - все эти различные влияния и культуры каким-то образом объединялись в одно целое и создавали то основание, на котором создавалась не просто русская культура, а культура российская, та которая и многонациональная, и поликонфессиональная, и полиязычная и т.д.

На каком-то этапе, начиная с петровских эпох, начинается следующий этап развития российской культуры, движущим механизмом которого является механизм дивергенции. Дивергенция – это механизм раскола целого, разделения его на поляризованные части. Начиная с русского религиозного раскола и далее, русская культура постоянно разваливается, она полярная и противоположная. Дивергентная – в противоположность конвергентной. Конвергенция – это объединение противоположных начал в одно целое, а дивергенция – это, наоборот, разделение. Этот процесс дивергенции на всех уровнях политической, культурной жизни, религии и философии, в литературе и искусстве, в науке постоянно проводился. В XIX веке в конфронтациях славянофилов – западников, либералов – радикалов,  гуманитарного и естественнонаучного знания. Все это вплоть до предреволюционных противоречий накапливалось именно в русле этого механизма, все наполнялось противоречиями. Противоречия не разрешались, накапливались, и к Серебряному веку возникла ситуация, когда все противоречия накопились до взрывоопасного состояния.

Третий этап, ступенька в строении цивилизации связана с Серебряным веком. Серебряный век – это очень маленький слой развития, но породивший очень много.

Елисеева – А предыдущий как называется?

Кондаков – Как угодно. Российская империя, скорее всего, потому что Петр создал империю. Империя свой пик пережила (смотрите "Сибирского цирюльника") в правлении Александра III-го. Еще Серебряный век не начался, модерн не начался, но, кстати, этот период еще не метафорически можно было бы назвать русский модерн. Потому что модерн и являлся главным содержанием этой эпохи. Здесь механизмом на сей раз интеграции был механизм, который я условно называю культурный синтез. Социального синтеза так и не произошло, наоборот, раскол страны по социально-политическим мотивам продолжал усиливаться, что и стало основанием для революции. Но в культуре очень многие стремились к всеединству. И Владимир Соловьев и символисты, и религиозно-утопические проекты Александра Скрябина, когда искусство будет переламывать историю, что объединит всех людей. Русский модерн – это иной вариант названия всей этой эпохи. Механизм, который лежит в основании всей этой эпохи – культурный синтез – к сожалению, оказался слишком идеализированным, слишком не укорененным в самой социальной действительности. Как говорил Бердяев, русская культура жила не только на разных этажах, но и на разных витках, поэтому объединить все ее разнообразие, в том числе большевистские движения, народников, символистов, вековцев, либералов, создателей Временного правительства оказалось невозможным. Страна рассыпалась на куски, хотя культурное единство у нее было. И те, кто создавал русскую культуру того времени, действительно создали шедевры мирового значения.

Следующий четвертый этап можно считать периодом тоталитаризма, причем с ним в равной степени связана не только советская культура и советское государство, но и русское зарубежье. Оно было тоталитаризмом порождено, советская власть, большевизм отвергались эмигрантами. Этим была объяснена сама эмиграция трех миллионов русских на территории западно-европейских, азиатских стран, по существу везде появились русские эмигранты. Ведущим механизмом этого этапа, механизмом который одновременно и связывает и разделяет русское зарубежье и советскую действительность, является механизм селекции. Речь шла, как в биологии о некоем отборе, из классического наследия отбиралось только то, что работало на революцию. Соответственно русское зарубежье отбирало из классического наследия только то, что работало на эмиграцию. Какой-то там Белинский, Чернышевский проклинались в эмиграции и, наоборот, делали классиками Ленина и Плеханова в советской интерпретации. Селекция – это механизм, который заставлял отбирать чистых от нечистых, диссидентов от верноподданных служителей советской власти. Этот механизм селекции подспудно механизм дивергенции тоже включал. В советской культуре такие фигуры, как Замятин или Пенняк(?), или  Зощенко, Ахматова, Мандельштам выбрасывались на обочину, как чужеродные элементы, вплоть до Сахарова, Солженицына, Синявского и т.д. Все это были чужеродные элементы, выпавшие из монолита тоталитарной культуры. Но такие же фигуры маргинальные выбрасывались и из русского зарубежья. Цветаева была не признана поэтом русского зарубежья. Хотя Бродский считал Цветаеву самым великим поэтом России ХХ века.

-          Не России, а мира ХХ века.

Кондаков – И наконец, последний переживаемый нами этап – это постсоветский период, пятая ступенька, где главным механизмом того, что сейчас происходит является механизм конвергенции. Хотим мы того или не хотим -–но это механизм именно этот. Что можно сказать по поводу этого? Все конвергентные процессы не только созидательны, но и разрушительны.

-          А перевод можно сделать на культурологический язык? Потому что я при слове дивергенция вспоминаю физику.

Кондаков – На самом деле дивергенция – это и философский термин. Дивергенция – это раздвоение, расторжение целого на поляризованные части. А Конвергенция – это соединение столь же противоположных частей. Селекция -  это механизм выбора чего-то из целого. Кумуляция – это механизм такого аморфного слияния чего-то целого. Это гуманитарный термин, который использовал Пропп, например, говоря о кумулятивном  сюжете русских волшебных сказок.

Так или иначе, я не исключаю того, что этот  этап является последним в истории российской цивилизации. Трудно сейчас что-то прогнозировать на этот счет. Если конвергенция будет идти успешно, то в этом случае российская цивилизация просто не нужна, потому, что она вольется в западноевропейскую, американскую и т.д. И в этом смысле она потеряет свою специфику, она останется историческом фактом о том, что была когда-то отдельной цивилизацией. Но не исключено, что то, что сегодня кажется конвергенцией – это всего лишь переходный этап чего-то другого. В таком случае мы, пользуясь механизмом того, что возникло на развалинах советской цивилизации, мы пока еще этого не видим. И в таком случае современникам просто не дано угадать, что сейчас происходит. Смута всегда есть  смута, хаос есть хаос, в нем трудно выявить закономерность. Ясно, что поляризация общества нарастает, недовольство всеобщее нарастает. То, что было целостным, стабильным закономерным, то отваливается, а на его месте возникает нечто, пока нам не очень понятное. Прогнозы в отношении России существуют самые разные. Например, Бжезинский с большим увлечением говорит о том, что, наконец, наступил момент расчленения России. Того самого расчленения, которого так боялся Иван Ильин, когда он писал свои многочисленные циклы по поводу распада России и ее расчленения, и самые страшные сценарии рисовал. После августовского кризиса Бжезинский сказал, что Россия должна распасться, и в этом заинтересована Америка и Западная Европа. Европейская Россия вольется в европейское сообщество, центральная Россия присоединится в странам центральной Азии и окажется в поле видения движения Талебана или чего-то такого, и, наконец, Дальний Восток либо будет держаться с Японией и Китаем, либо будет тяготеть к Америке или какому-то соединению с ней. И такое расчленение России, он считает, неизбежно произойдет в ближайший век. Но я думаю, что Бжезинскому как политологу или как культурологу верить трудно, потому что у него слишком сильна закваска польского противостояния России и, может быть, национального недоверия к России и всему тому, что происходит с ней. Но то, что произойдет с перестройкой он предвидел довольно точно – это факт не подлежащий никакому сомнению.

Я изложил вам последнюю мою модель, над  которой я продолжаю думать. Остальное можно прочитать в моем учебнике. А то, что я вам рассказал сегодня там, может, и нет еще. Это повод для размышления.

Елисеева – Вы ей статус придаете такой же, как бердяевской модели?

Кондаков – Я считаю, что это довольно адекватно характеризует периодизацию русской культуры, культурной истории. С одной стороны, я вам дал более дробную схему, где выделено чуть не 10 этапов. Но когда речь идет о культурных механизмах, лежащих в основании развития цивилизации, то оказывается всего 5 ступеней. Главное, что я призываю вас каждый раз смотреть на любое явление истории и культуры как на явление многослойное, в котором где-то в подтексте, подспудно находятся фундаментальные основы, над ними надстраиваются какие-то новые системы ценностей и норм. И когда мы каждый раз представляем культуру или парадигму в разрезе, то представляется, что под ней лежит несколько слоев парадигм, которые по-своему тоже работают. Причем работают по-разному. Например, на этом срезе механизм дивергенции работает по-другому, чем на том, который только появился. Другое системное целое. Системное целое культуры и цивилизации в пять слоев более сложное и поэтому каждый компонент,  каждый уровень работает по-другому, чем в двухэтажной конструкции.