П.Г.Щедровицкий

 

Лекция об индивидуальной истории

      

   

      

          

      

       25 марта 1994 г.Зеленоград Сессия программы "Открытое Образование" Школы

      Культурной Политики

      П.Г.- Петр Георгиевич Щедровицкий

      Все господа, которых можно было опознать обозначены своей фамилией,

      неопознанные аббревиатурой "Из зала".

      П.Г.: …поспособствовать вам в запуске какой-то минимальной рефлексии того,

      что происходит. Мне кажется то, что я наблюдал сегодня, особенно вторая

      половина лекции Паши Малиновского и некоторые элементы дискуссии по

      докладу Татьяны Львовны Клячко были охарактеризованы тем, что не было этой

      рефлексии или ее было явно не достаточно для мероприятия, которое

      проводиться. Я так понимаю, что Киношкола тоже пыталась внести вклад в

      активизацию этого процесса за счет диалога опосредованного кинофильмом, но

      преуспела или не преуспела, трудно сказать. С моей точки зрения не

      преуспела. Да?

      Из зала: Вы считаете, что рефлексия должна вливаться во время лекции? Или

      возможен ведь такой вариант, что в кулуарах где-то... Второй вариант,

      по-моему, интересней.

      П.Г.: Ну, насчет того должна ли она вливаться в ходе лекции, я не

      обсуждаю. Конечно же, желательно чтобы те, кто читают лекции, рефлексией

      обладали. Но выставить это в качестве требования нельзя, так как тогда

      можно остаться без лекторов, а что до кулуаров, то тут... Я не помню, кто

      это сказал из героев романа "Мастер и Маргарита", что рыба не бывает

      второй свежести? В этом плане рефлексия либо есть, либо ее нет. А когда

      она есть, она, конечно, достаточно целостна в том плане, что если вы

      хотите выписать индульгенцию себе и другим, вы можете сказать, что

      рефлектируется то, что рефлектируется. Что могу, то и рефлектирую. А если

      вы хотите обсуждать всерьез, то она должна быть, и она должна претендовать

      на некий обхват ситуации, то есть на то, чтобы обеспечить самоопределение,

      а самоопределение вещь сложная и оно, конечно, индивидуальным вечерним

      самоанализом не ограничивается. Но это моя позиция. Вот, поэтому, конечно,

      хотелось бы как-то поспособствовать этой рефлексии. Как это сделать я не

      знаю, поэтому я буду пробовать. И начать я хотел бы... То есть ты решил,

      чтобы не будоражить публику не говорить о том, что она есть для начала,

      чтобы потом не говорить, что ее нет.

      Итак, по-моему, для того, чтобы вообще как-то двигаться, формировать

      рефлексивное пространство, нужно ввести одно представление. Я его буду

      вводить, как могу и самый доступный способ, который первым пришел в голову

      - это на личном примере. А понятие такое, это понятие - индивидуальной

      истории. На мой взгляд, сверхзадачей и этого мероприятия, целью той

      программы, которая разворачивается во всяком случае в Мирном, может быть,

      вообще задачей образования является формирование, складывание такой

      неуловимой материи как индивидуальная история или как историчность

      мыслящего сознания, можно просто сознания, но тогда личного персонального

      сознания, сознание которое персонализировано и присвоено человеком,

      является его собственностью, а дальше на каком-то уже довольно позднем

      шаге формирование системы личных знаний или того, что я называю

      инструментально-знаниевым комплексом, то есть такими компексами

      представлений, понятий, знаний, которые одновременно являются средствами,

      средствами действий, средствами регулирования поступков, принятия решений,

      рамками самоопределения. Эти три момента в общем сильно связаны друг с

      другом, и если бы подобные мероприятия и вся эта программа Открытого

      образования, которая, на мой взгляд, является общей для всех групп,

      которые здесь представлены: для группы Мирнинской, и для группы Киношколы,

      и для группы Калининградской, Омской, если бы вот это самая программа

      Открытого образования могла привести к формированию или, вернее, к

      разметке создания пространства индивидуальной истории, то я бы считал, что

      ее задача выполнена. Но для того, чтобы как-то пояснить это, я несколько

      моментов хочу рамочных показать.

      Где-то в году 78 я начал читать одного автора, но Вы, наверное, замечали,

      что не все, что написано, все читается. Когда начинали читать, то на

      первом же шаге возникает отношение принять или не принять. Понятно или не

      понятно. Но понятно не в том смысле, что понятно все, что там написано, а

      в том смысле, что это резонирует, а какие-то пишут так, что на третьей

      странице лучше выкинуть эту книгу, но и вот появился такой человек,

      которого я читал с удовольствием.

      Мне казалось, что я понимаю, что он пишет. Я стал с ним разбираться. Такой

      - Лев Выготский - то ли психолог, то ли культуролог, то ли анархист,

      непонятно. Я читал разные его тексты сначала вперемешку, затем выстроил их

      в последовательности по времени написания. Прочитал из сначала в конец,

      затем из конца в начало. И в какой-то момент я понял, что мне ничего не

      светит, в том плане, что я никогда его не пойму, потому что была некоторая

      система взглядов, вот этот самый инструментально-знаниевый комплекс,

      который во многом не существовал в виде написанных текстов и не мог быть

      написан ни при каких условиях. Он существовал в плане интуиции, целей,

      каких-то установок, замыслов, и он перестал существовать со смертью того

      человека, о котором я вам говорил и никогда не транслировался. В том

      плане, что ни один из его номинальных и даже реальных учеников (что не

      всегда совпадает) никогда не понимал того, что делал и писал Выготский,

      как некую целостность и в лучшем случае мог воспользоваться какой-то

      частью в меру своей испорченности.

      И второй момент совершенно другой, он связан с другой ниточкой моей личной

      истории, у которой начало в том, что где-то в 77 году произошла такая

      любопытная ситуация, мой отец сказал мне: "Ты знаешь, я написал тезисы под

      двумя фамилиями, под моей и твоей и отправил их на конференцию, которая

      называлась "Логика научного поиска". А в этот момент я учился на втором

      курсе института и писал курсовую работу по проблемам целей и

      целеобразования в древнегреческой философии. Главным выводом этой курсовой

      работы для меня было то, что нельзя писать тему "Цели и целеобразование в

      древнегреческой философии", не зная древнегреческого языка.

      Что я представил итогом курсовой работы, был не аттестован (смех), но для

      себя много чего понял. Ну, я и спрашиваю его: "А что за тезисы то ?...

      странно, тезисы под двумя фамилиями." Он говорит: "Да, про

      программирование, там один из пунктов про целеобразование, мы с тобой

      разговаривали три недели тому назад, ты меня надоумил, я и написал. Так

      что это работа в соавторстве. Я очень сильно напрягся, потому что я не

      принимал участие в подготовке этих тезисов... Он говорит: "А теперь

      поехали туда вместе, и ты там сделаешь доклад". -"Про что?" -"Да, про

      целеобразование." Дальше происходит примерно такая ситуация: мы туда едем,

      первый раз в жизни я вообще выехал за границы Москвы, не считая дачи

      конечно, приехали, открываю программку, смотрю, на второй день стоит: Петр

      Щедровицкий "Цели и целеобразование в программировании". Вечером я пришел

      в номер к отцу и говорю: "Слушай, а что говорить-то?" Он говорит: "Как что

      говорить? Вот то, что ты мне рассказывал... Потом у тебя еще есть полтора

      дня можешь подготовиться." Ну, естественно, я стал сильно напрягаться,

      двое суток не спал, готовился, три раза переписывал текст и написал его

      наконец. Вот такой приблизительно зал, вышел, все сидят, смотрят: "Что

      скажет сын Георгия Петровича?" Я с грехом пополам прочел. Тут в первом

      ряду кто-то вопрос мне задает. Я вопрос понял и ему ответил. Он так

      обрадовался! Я никак понять не мог, потом только года через три я понял,

      почему обрадовался. Ведь на самом деле собственность проявляется не в

      чтении текста, а в том, что ты понимаешь чего говоришь или нет, а это

      проверяется тем, что ты можешь на вопросы ответить или не можешь. А то

      текст произнести каждый дурак может, а вот на вопросы ответить может

      далеко не каждый - нужна рефлексия. К чему я веду? И у меня осталось, эти

      три странички текстика, я положил их в папку, папочку надписал "Логика

      научного поиска" октябрь 77 года "Цели и целеобразование в

      программировании". С этого момента началась моя индивидуальная история,

      потому что я иногда открываю эту папочку, смотрю и думаю: "Ну и кретин же

      я был в 77 году!" Но есть на что посмотреть! Есть знак, или отметка, когда

      ты можешь сказать, что вот это было до 21 октября 77 года, а вот это было

      после октября 77 года и вот это уже другое, поскольку папочка сейчас

      пухлая, там много всего разного, наверное, раз пять я в своей жизни делал

      про это доклады, но всегда смотрю, вот это я понимал в октябре 77 году,

      вот это я стал понимать в октябре 78 года, а кое что понимаю и сейчас… В

      какой-то момент мне рассказали хорошую байку про то, что в школах кун-фу и

      каратэ время от времени, те кто тренируются, они вот так поднимают руку -

      свидетельствуют время тренировок, но поднимают руку не одновременно, а

      каждый в своем темпо-ритме, поскольку есть некоторое личное время и оно не

      совпадает с физическим. И в этом плане я могу открыть какую-то папочку и

      выяснить, что я, Щедровицкий Петр Георгиевич образца марта 1994 понимаю

      про цели, целеобразование в программировании меньше, чем некий Петр

      Георгиевич Щедровицкий понимал про это три года тому назад. Я читаю свой

      текст и думаю: "Ну, надо же! Ха! Сколько всего интересного". А я этого

      всего не понимаю, а он понимал. Ну и, наоборот, по каким-то вопросам я

      понимаю больше, чем вчера. Поэтому мне кажется, что вот эта идея открытого

      образования осмысленна только в одном контексте, а именно она осмысленна

      для тех, кто может строить вот эти инструментально-знаниевые комплексы для

      себя, понимая, что они персональные. И в этом смысле они не транслируемы и

      не объективируются в полном и точном значении этого слова, они

      складываются и частично передаются. Кому? Товарищам, соратникам по работе,

      может быть, ученикам и в общем их надо... Их надо, как газон, триста лет

      растить, холить и лелеять ежедневно, глядишь, а он...Я думаю, что это не

      имеет никакого отношения к типам деятельности, к профессии, в том смысле,

      что к различию профессий.

      Я бы даже для игры сказал, что это глубинное основание того, что

      Малиновский называл профессионализмом. Когда он говорит, что два человека

      здесь и пять процентов в любой другой области - это профессионалы, для

      меня он говорит только одно, что именно эти пять процентов людей имеют

      индивидуальную историю, а другие тащатся как калоши по реке, в том смысле,

      что для них нет различия между вчера, сегодня и завтра. Просто нет.

      Поскольку эти вчера, сегодня и завтра ничем не символизированы. Не

      отделены от потока сознания. В этом смысле поток сознания не ставит этой

      границы. Чтобы продемонстрировать это вам я приведу пример. У нас как-то

      раз была очень тяжелая драматичная игра, с дворцовыми переворотами, со

      сменой руководителя и т.д. и т.п. Потом в конце была рефлексия

      игротехников. Выходит игротехник и говорит: "В первый день происходило

      то-то и то-то... Ему говорят: "Нет, ну что ты, это было не в первый день,

      а в третий..." Ну, а дальше пошла вся губерния, стали разбираться, что

      когда было. В конце концов, ведущий говорит: "Все ребята, заканчиваем,

      каждый идет к себе в номер и рисует ленточку по дням, что когда было..."

      Всеволод Леонидович, снимите, пожалуйста, программку, я могу объяснить,

      зачем. Потому что на пятый день хорошо бы провести эксперимент такой. Кто,

      что помнит? Кто, в каком порядке и про что говорил. И выясниться простая

      вещь, что 99,9% участников...

      Авксентьев: Я вам скажу больше. Ко мне сейчас уже подходят и спрашивают,

      что сейчас будет, хотя Лариса все утро сидела за компьютером, чтобы иметь

      возможность не отвечать на этот вопрос.

      П.Г.: Поэтому есть такая простая процедура, которая связана с образованием

      индивидуальной истории. Я ее называю артификация памяти, и эта процедура

      предполагает, что нам удается отделить себя сегодняшнего от себя

      вчерашнего и сказать, что я вчера думал так, а я сегодня думаю иначе. И в

      этом смысле я другой, во мне что-то произошло. Страшно тяжелая штука,

      потому что для игротехников в игре выясняется следующий момент, что они в

      игре... Выясняется, что они обычные люди, в этом смысле они не

      профессионалы. В каком-то плане, они себя немного обманывают. Они

      приписывают свое понимание сегодняшнее своему вчерашнему. И немножечко

      врут другим. Они говорят приблизительно так: "А это мы специально..."

      Сделают какую-нибудь глупость, их спрашивают: "Ты зачем это сделал?" Они

      отвечают: "А я специально, что бы вот это произошло". В глобальных

      масштабах - это наше правительство, они чего-нибудь сделают, потом

      чего-нибудь случиться. Они удивятся и говорят: "А это мы специально так

      сделали". И назовут это как-нибудь красивым словом, типа "стабилизация".

      Но идет-то это все от таких элементарных вещей, от отсутствия

      индивидуальной истории. Поэтому если бы вся эта программа Открытого

      образования, она бы помогла какому-то количеству людей... Конечно, лучше

      больше, чем пять процентов, ведь иначе она тогда ничего не делает. Пять

      процентов всегда есть. Как-то случается так: от семьи, оттого, что их в

      детстве ставят в угол... Кстати, угол очень помогает индивидуальной

      истории, потому что надо же чем-то заниматься, когда там стоишь. Отец

      говорил, что очень помогает на горох становиться. К вопросу о современной

      системе образования и новых образовательных технологиях. Вот если бы

      больше чем пять процентов обрело бы индивидуальную историю, я не обсуждаю

      сейчас ее содержание, потому что содержание у каждого свое, то я считал бы

      эту задачу достигнутой. Может, вы вопросы задать хотите ? Понятно ли то,

      что я говорю?

      Из зала: (неразборчиво что-то про биографию)

      П.Г.: Нет, не про биографию. Да, может быть, хотя здесь смешные вещи.

      Когда Огюст Конт в возрасте, по-моему, 16 лет пишет программу всей своей

      будущей деятельности это, конечно, круто. Здесь этот момент историчности

      снят программностью, в этом смысле программа это запределивание. Личная

      программа это запределивание индивидуальной истории, превращение ее уже в

      неисторию. История обладает все-таки некоторой естественностью, некой

      событийностью, а программа это что-то такое превыше, она в этом смысле не

      живет. Совсем не живет. Недавно была такая хорошая передача про наследника

      английского престола, он рассказывал, что у него на пять лет вперед все

      расписано. Можно считать это специфической формой индивидуальной истории.

      А почему вам не нравиться? У вас есть история?

      Из зала: (неразборчиво)

      П.Г.: Были ли у вас события в жизни, которые являются элементом

      индивидуальной истории. А?

      Из зала: (неразборчиво)

      П.Г.: А вы даты ставите? Ставите или нет?

      Из зала: ...другая ситуация, когда кто-то приходит и мне определяет. Это

      что? Это мое личное дело? Или это какая-то норма историчности, которая не

      транслируется?

      П.Г.: Я не вижу здесь разницы. Нет, я знаю всякие веселые истории... Есть

      история про вора, к которому всякие математики, физики его современники

      приходили и говорили: "Слушай, ты почитай, и скажи это совсем бред или

      что-то стоящее. Он делал так: это - бред, это - на Нобелевскую премию... У

      него такая функция была в сообществе, он понимал, что они делают. Они сами

      не понимали. В этом плане он был носителем их истории. Кстати, во многих

      сообществах так же, в кинематографическом, например. Там есть такие люди,

      которые смотрят материал и говорят: "Вот это - да, а вот это - нет". А

      есть, которые просто снимают, и без чужой помощи у них материала не

      появится.

      Из зала: Тут не только в артификации дело, но и в работе с этим

      артифицированным.

      П.Г.: Нет, когда я говорю индивидуальная история, это некий предел. Потому

      что мне лично очень трудно, хотя я человек достаточно артифицированный,

      мне сложно отделить свою индивидуальную историю отделить от истории своей

      группы. Почему? У меня долгое время жизнь была организована по играм. И

      когда меня спрашивали: "Что было в октябре 91года?" Я делаю так: "Ага,

      октябрь 91 года это - игра во Владивостоке. Ага, значит, в сентябре я

      приехал оттуда, готовил эту игру, ой, да я же там другую игру проводил.

      Правильно. По экономической зоне. Значит, тогда в первый раз обсуждали

      проблему экономических зон. Девяностый год, октябрь, стали их

      распространять. Точно. Там были еще перестановки в правительстве и стали

      их обсуждать". У меня все так было устроено. Я совсем не помню, что было в

      октябре 91 года, но про игру помню, а от нее все остальное. Это что

      значит? Это значит, что у меня индивидуальной истории нет. Есть история

      игр, и я с ней склеен. А у вас как? Вы вообще себя помните? Что было в

      октябре 91 года?

      Палажченко: Вот такой вопрос... Тут говорят история игр. А может быть так:

      до этого работал там, потом я работал там, потом я сделал то и все

      изменилось, Здесь ведь нельзя говорить о привязке себя к истории чего-то.

      Ты уже сам...

      П.Г.: Чем чаще человек меняет работу, тем больше у него шансов обрести

      индивидуальную историю. Идеология советского периода, о том, что человеку

      надо всю жизнь работать на одном рабочем месте, есть идеология

      препятствующая человеку иметь индивидуальную историю и вообще

      индивидуальность.

      Палажченко: Почему? Он может по начальникам... Вот это было при Сергееве,

      это... И все менялось от начальника.

      П.Г.: Точно. Можно и так. Но это не его история, явно.

      Палажченко: Но если один раз поменять место работы, то это уже история,

      так как сам поменял.

      П.Г.: Или его поменяли...

      Палажченко: Он мог уйти на пенсию.

      П.Г.: Нет, я не спорю. Пример хороший, оба примера хорошие. Когда пишут

      историю по начальникам. Это было при Брежневе, это при...и так далее. Еще

      вопросы есть?

      Из зала: (неразборчиво, что-то про компании, которые способствуют и

      отсчитывают)

      П.Г.: Есть хорошие компании, которые способствуют обретению, созданию

      индивидуальной истории, а есть плохие, которые препятствуют. А потом,

      никогда нельзя сказать точно. Для одних - хорошие, а для других плохие.

      Типы межличностных отношений, но, во всяком случае, я что понимаю, почему

      открытое образование? Потому что открытое образование позволяет

      раскупоривать эту ситуацию. Если хотите, оно разрушает жесткую связку

      учреждения и функции, барщины, которую надо отбывать в этом учреждении.

      Поскольку в открытом образовании никто тебя ни к какому процессу открыто

      не привязывает. И нет возможности отождествиться со временем этого

      процесса. Перешел во второй класс, потом в третий. Когда я кончал третий

      класс, у меня было шесть двоек. Вызвали моих родителей в школу и говорят:

      "Ну, как же это ваш сын... Надо его на второй год оставлять". Но спасло

      то, что образцово-показательная была школа (смех). "Как же? - говорят, -

      вы нам всю статистику испортите". Так что я перешел в четвертый класс. А

      так бы у меня индивидуальная история началась бы раньше 77 года. Событие -

      остался на второй год. А в технологической системе же другого выхода нет.

      В технологической системе индивидуальная история возникает на ошибках,

      проколах и конфликтах. Поскольку, если ты двигаешься по технологии и ей

      соответствуешь, то у тебя есть время этой технологии, есть ее

      специфический цикл функционирования, а тебя нет.

      Малкин: Скажите, Петр Георгиевич, а вот вопрос: когда начинается история?

      П.Г.: Не имеет никакого значения. Поставьте галочку.

      Малкин: То есть, если пишешь дневник, то ...

      П.Г.: Угу. Можно даже как Лев Толстой.

      Керзина: То есть, для Башмачкина, когда он решил шинель купить, а потом ее

      украли это уже история.

      П.Г.: Так, нет же. Надо же работать с этим. То есть, если вас не

      устраивает тип и квант, ритм, единица вашей индивидуальной истории, то

      работать надо с этим, оно вообще - то все начинается с того, что я ставлю

      первый знак. Вот, смотрите, это я. Вот он я, а не этот винегрет сознания,

      который ничего ни от чего не отличает, а вот я прошлый. Вот я как

      возможность будущего. Нас уже двое (смех) по меньшей мере. А? Нет, ну тут

      тоже есть свои опасности, тот, кто обретает индивидуальную историю,

      повышает склонность к шизофрении. Понятно почему. Только тот, у кого не

      одна личность, может иметь историю. И здесь важно поставить этот знак. Мне

      в свое время отец рассказывал про Софью Густавовну Якобсон, такой великий

      советский психолог. Они ее в каком-то лохматом году вытащили ходить на

      лыжах. Поставили. И она так встала (смех) и стоит. Ей говорят: "Пошли!" А

      она не может. Они все сгрудились вокруг нее. Долго пытались ее как-то

      подвинуть, пока не придумали способ. Ей говорят: "Ты давай считай. Раз,

      два, раз, два..." Раз, два, раз, два и - пошла (смех). Между прочим, а

      очень серьезный момент, поскольку это символическое знаковое дублирование

      есть вместе с тем способ освобождения, отчуждения себя прошлого от себя...

      То есть управляющие надстройки в самом себе от себя. Пока этого не

      произошло и с историей будет туго.

      Малкин: Но ведь если проделывать ежедневно... Есть опасность того, что

      проживать-то ничего не будешь, а только отождествлять.

      П.Г.: Понимаешь, жизнь вообще приводит к смерти. Опасность есть (смех).

      Палажченко: Вопрос в связи с шизофренией. Тут в чем дело, чтобы не сойти с

      ума… (смех). Насколько часто вы ставите...

      П.Г.: А часто и не получиться.

      Палажченко: В том плане, что поворот, событие случилось.

      П.Г.: А иначе... Вот есть такая болезнь - абулия называется. Описывали

      феномен. Человеку дают коробочку с двумя отделениями. В одном отделении

      скрепочки, в другом булавочки. И говорят: "Возьми скрепочки." Он рукой

      тянется. Только руку поднес, тут ему захотелось булавочки взять. Он руку

      переносит. Только поднес руку, а ... скрепочки хочется. И так человек

      часами сидит и взять не может. Кстати, в нашем обществе, не значит

      постсоветском, а в нашем обществе конца двадцатого века эта болезнь

      повсеместна. И ей способствуют масса институтов. Ну, например, типичный

      такой институт это современная бюрократия. Как? Да я бы взял скрепочки, но

      могут ведь и наказать за то, что я взял именно скрепочки, никто же не

      знает, что надо было брать то ли скрепочки, то ли булавочки. Поэтому я

      отправлю на согласование. Отправил. А дальше они по очереди пишут:

      скрепочки, булавочки, скрепочки, булавочки... Прошло весь круг. Вернулось.

      Я посмотрел, посчитал, пятьдесят процентов говорят скрепочки, пятьдесят

      процентов булавочки. Я пишу распоряжение: "Отложить на дальнейшее

      рассмотрение".

      Палажченко: Тут ведь такие дела. Дело в том, кого я боюсь.

      П.Г.: Себя, себя.

      Палажченко: ...кто может наказать. За мной стоит там КГБ или может быть

      кто-нибудь другой...

      П.Г.: Кто за вами стоит, я не знаю (смех), но вы мне напомнили один старый

      анекдот. Про то, как идет браконьер и тащит на плече тушу зверя. Вепря что

      ли. На встречу егерь. Говорит: "Стой! Ты что несешь?" Он говорит: "Кто я?

      Ничего..." -"Ты! Смотри что у тебя там!" -" Где? Оборачивается на свое

      плечо. В ужасе: А,а..."(смех)

      Из зала: Петр Георгиевич я про этот "Солярис" и про открытое образование.

      Это что отсутствие образования?

      П.Г.: Нет, это две вещи. Если брать именно образовательную сторону, это

      две вещи: это отказ от предзаданности назначения человека, поскольку

      образование было осмысленно до тех пор, пока образ конечный тот или другой

      был задан. ОБРАЗОВАНИЕ. Да? Создание по образу. Неважно, что там Бог или

      герой, или еретик. В данной ситуации еретики - герои. Поэтому в тот

      момент, когда эта идеология разрушилась, идеология предзаданности конца, а

      ведь она разрушается очень просто. Не обязательно быть крутым демократом,

      чтобы она разрушилась. Она разрушается хотя бы оттого, что мир знания

      становиться доступным по другим каналам, чем взаимодействие между учеником

      - незнающим и учителем, который несет на себе полноту знаний.

      Появляется учебник. Появление учебника, это уже разрушение этого канала,

      ведь я учебник могу и на последней странице открыть. Но конечно долгое

      время учебники пишутся так, чтобы, открыв на последней, ты ничего не

      понял, но это уже борьба этой системы против тех, кто начинает из нее

      выходить. Попытка их закрепостить. А фактически это начинает разрушаться.

      Жесткая связанность меня с той технологией введения в мир знаний, которая

      была олицетворением, учитель, школа... А потом, когда мы это осознаем, мы

      говорим так: "Отлично, тогда мы общество с ограниченной ответственностью.

      Мы, в смысле институтов образования. Мы даем образовательную услугу, а ты

      хочешь, пользуйся, хочешь, не пользуйся. То есть ты ее либо теперь

      покупаешь, либо ты ее получаешь, будучи гражданином и т.д. и т.п., то есть

      относясь к сообществу, включаясь в него и принимая на себя его

      обязательства".

      Я продаю образовательную услугу, но что это значит, это принципиально

      меняется отношение, поскольку это означает, что я, входя в мир

      образования, должен иметь рамки целого до того, как я начну потреблять

      образовательную услугу. То есть я должен быть образован до того, как я

      начну получать образование. Что невозможно. Или приводит к некоторому

      патовому парадоксу. По этому открытое образование в этом смысле не

      образование, но возможность. И кстати, если обращаться к некоторым

      основанием того, что здесь происходит, то не может быть программы

      открытого образования на одной площадке. Малые площадки со своими

      достаточно жесткими целевыми установками и ограниченностью ресурса, не

      можгут быть полноценным носителем открытого образования.

      Из зала: (неразборчиво)

      П.Г.: … Я не отрицаю наличия склеротических тенденций, но есть более

      глубокая вещь. Она заключается в том, что, а творчество-то мы признаем? А

      что это такое? Ну, если грубо, то это состояние, в котором человек

      становиться больше себя самого.

      Интересно. А если он стал больше себя самого, то это как, сохраняется

      состояние? То есть он может потом стать больше того, который стал больше и

      как шар раздуваться. Или стал больше себя самого, в этом состоянии нечто

      сделал, а затем вернулся в старое состояние. В этом смысле он не

      развивается в смысле роста. Он входит в это состояние, а затем выходит. И

      повторить то, что он сделал два часа назад, он не может. Я-то считаю, что

      это именно так, неважно, как вошел в это состояние, может я психотроп

      неврастеник, а может я ... как в свое время на одной лекции Георгий

      Петрович объяснял как он системно рассуждает. Там сложно, и на первом ряду

      сидел мужик из Института нефти и газа, который занимался там расчетами

      запасов, и он его спрашивает: "Георгий Петрович, а как вы это все

      делаете?" Ну, он ему начинает рассказывать: "Надо различать процессы,

      функциональные структуры, ткань, затем они рефлексивно друг под друга

      прослаиваются.." Он говорит: "Да, это все понятно, но как вы все это

      делаете. Он ему снова: "Элемент, связь, пятое, десятое..." Тот снова.

      Георгий Петрович остановился, так смотрит на него и говорит: "Значит так.

      Не пить (смех), не курить и по 14 часов в день и через 15 лет..." Вы

      знаете этот анекдот? Кто-то приходит в дом и говорит: "Ой, какой у вас

      вкусный пирог! А как вы его делаете?" - "Немного сахара, немного муки и

      двадцать лет у плиты". И все! Это очень просто. Вот это главная вещь. Я не

      тождественен себе самому в этих особых состояниях. И скорей всего не могу

      этого повторить. Как показывает опыт психоделиков, что даже принятие той

      же дозы не обеспечивает того же кайфа.

      Керзина: Вы сказали, что открытого образования не может быть на одной

      площадке. Почему тут слово площадка важно, почему не может быть на одной

      площадке?

      П.Г.: Хороший вопрос. Я ждал его. Кстати, не от мирнинцев. Они-то знают,

      почему не может быть на одной площадке. Есть железный ответ: почему не

      может быть на мирнинской площадке. Знаете почему? Там очень холодно. Кровь

      в жилах стынет. А вот когда вы в Москве, и когда у вас такая открытая

      ситуация, и когда у вас еще нетрадиционные технологии как базовые, вы

      думаете, что можете. А я вам по секрету говорю: "Нет!"

      Палажченко: Может перевезти школу мирнинскую в Москву, а московскую в

      Нью-Йорк, чтобы стать больше.

      П.Г.: Я бы предложил другое окончание. А московскую и Мирный. Про Мирный я

      очень люблю одну ситуацию. Ко мне приехал корреспондент программы "Деньги"

      ВВС. Там есть такая программа. И они говорят: "Мы узнали про эти алмазные

      провинции. Мы бы так хотели снять про это фильм и сделать про это

      передачу". Я им говорю: " Ну, что я вам могу рассказать. Во-первых, там

      очень холодно. Зимой иногда бывает -65 градусов". "Ага", - говорит она и

      записывает. Где-то в течении часа, наверное, я ей рассказываю, потом она

      говорит: "Я сейчас буду звонить в Лондон, они в течении 10 дней найдут

      финансирование и приедут снимать. Мы хотим снять карьер..." Там есть

      воронка, на одной стороне стоит такая железная штучка, пюпитр, за ним

      можно выступать, только сдувает (смех). Я говорю: "Вы знаете, я думаю, у

      вас будут сложности, так как у вас замерзнет аппаратура". - "Почему?" –Тут

      я начинаю откручивать все назад, я говорю: "Вы помните с чего я начал?" -

      " С чего?" - "Ну, Вы знаете, я Вам сказал, что там очень холодно - 60

      градусов." -"В каком смысле -60 градусов?" Я ей говорю: "По Цельсию". Она

      говорит: " В шахте ?" - " Да нет, на земле." Она мне говорит: " А, тогда

      мы не поедем".(смех)

      Степанва А.И: А все равно про площадки, почему не на одной?

      Авксентьев: Очень холодно.

      Малкин: А если жарко?

      П.Г.: Все равно.

      Степанова А.И.: Ответа нет? Серьезного ответа.

      П.Г.: Какой может быть более серьезный ответ, чем тот, который я даю. Тем

      более, что я не даю ответа. Представляете, как это серьезно. Ну что! У вас

      есть возможность, даже если у вас это было. У вас есть возможность сделать

      заметку в своей истории или ее начать, и на самом-то деле эта возможность

      задана тем, что вы, как дети в песочнице, они рядом, но не вместе, а у вас

      есть возможность сыграть вместе. Поставить этот знак вместе. Я не знаю,

      воспользуетесь ли вы ей. Это никак не нормируешь, но при этом... Я бы

      такой каламбурчик высказал, но не поймите меня не правильно. Появление

      индивидуальной истории оставляет неизгладимую печать на лице (смех). Как

      это нормируешь? Она напечатывается.

 

 

 

      

                     

 

 

 

 

Проект "Сеть Открытого Образования"

Копировать, читать, думать и распространять приветствуется.